Люди ходят в музеи, чтобы полюбоваться красотой, созданной
избранными. Сварить обед, смастерить табуретку - это сможет каждый,
если постарается. Другое дело - написать картину. Для этого особый
дар нужен, призвание. А всегда ли? Я в этой истине однажды усомнился.
Дело было так: с детства меня неудержимо тянуло в дальние страны.
В школьные годы я убегал из дома путешествовать. Ловили и возвращали
домой с милицией. Но с годами страсть только укреплялась.
В музее я часами рассматривал изображения старинных соборов.
Площади, таинственные узкие улочки чужих городов не отпускали мое
воображение. Но больше всего волновала сказочная Венеция. Как это
может быть - каналы вместо улиц? В библиотеках я разыскивал книги
об этом чуде света и рассматривал картинки. Горбатые мостики, трепещущие
в воде отражения дворцов, романтичные гондолы сводили меня с ума.
Я пожирал глазами этот удивительный мир. Казалось, я слышал звуки
мандолины и дальнюю песнь гондольера. Меня возвращал к действительности
строгий голос: "Мальчик, библиотека закрывается!" Я сдавал
книгу и уносил домой свою сказку.
Прошло много лет. Мечта о прекрасном городе растворилась в буднях,
стерлась в суете и заботах.
И вот однажды в Литве, в доме друзей, к которым мы приехали погостить
на неделю, я увидел копию с картины художника Маршанда, о котором
прежде ничего не слышал. Это была она - моя Венеция. Крутой мост над
каналом, и освещенные вечерним светом старинные дома, и купол Сан-Марко
в закатной дымке...
Юношеские грезы всколыхнулись в душе. Мне страстно захотелось, нет,
не побывать там, это было нереально, но хотя бы видеть эту красоту
в нашем доме.
Но как? О покупке не могло быть и речи. В семье любили картину.
Хозяйка была художницей и скопировала ее в музее для подарка мужу.
Сам я в то время делал первые шаги в живописи, посещал студию.
"А что, если..." - подумал я и задохнулся от собственного
нахальства.
- Ирена, а может быть вы разрешите и мне сделать копию? - с замиранием
сердца обратился я к хозяйке.
- Пожалуйста, но я работала над ней два месяца. Успеете ли?
Но разум уже плохо подчинялся мне.
- Успею! - и я помчался в подвал сколачивать подрамник.
Видя такой энтузиазм, хозяйка дала мне кусок грунтованного холста
и вынула этюдник.
Опыта не было никакого, поэтому весь следующий день я промучился над
рисунком. Но к вечеру с трепетом выдавил краски на палитру, вооружился
кистями и приступил к копированию.
Начал, как мне казалось, с самого легкого - с неба. Однако добиться
желаемого оказалось непросто, краски никак не давали в смесях нужного
тона. Небо нежно переходило от голубого к золотистому, у меня же получалось
полосатое одеяло. А тучки? Легкие, окруженные закатным ободком, на
картине они жили в окружающем пространстве, мои же напоминали заплаты
на штанах клоуна. Чем больше я старался, тем отчетливее сознавал свою
беспомощность. Преодолевая желание все бросить, я начал экспериментировать.
Оставив кисть, я стал растирать краску ладонью. Полосатый забор стал
исчезать, цвет неба приблизился к нужному. Появилась перспектива,
и тучки, подправленные пальцем, обрели свое место. Это было еще не
то небо, что светилось на картине, но уже нечто похожее. Постепенно
я стал видеть, где нужно ослабить тон, а где усилить. В ход пошла
тряпка. Многое из того, что я успел намалевать, пришлось стереть.
Краску я стал брать с палитры осторожно, потому что понял - даже малая
неточная капля может испортить многое.
Постижение основ оказалось делом нелегким.
Над небом я возился весь день, но, в конце концов, добился чего-то
похожего на образец.
К вечеру я обнаружил, что устал так, словно весь день колол дрова.
Ночью мне снилось серебристое небо, в которое я порываюсь улететь,
но никак не могу оторваться от земли.
Наутро, наскоро умывшись, я поспешил к мольберту. Глянул на полотно
и понял, что оно почти пустое. Небо покрывало лишь четверть его площади.
Главная работа была впереди.
"Даже, если я чему-то научусь, все равно не успею дописать",
- в отчаянии соображал я. Обратный билет был куплен заранее.
И тут мне пришла в голову безумная идея. Я позвал жену и объяснил
ситуацию.
- Выручай!
Жена не на шутку испугалась.
- Ты что? Я же никогда кисть в руках не держала!
- Не боги горшки обжигают. Справимся! Я помогу.
Мое нахальство не знало предела.
В растерянности стояла жена перед холстом. Я же, приспособив кусок
оконного стекла под вторую палитру, приступил к обучению.
- Видишь этот серо-зеленый дом? Он каменный, мы это видим. Но как
это сделано? Каждый камень - мазок. Все мазки разные - один чуть светлее,
другой темнее, но все из одной гаммы. Вот и весь секрет. Смешивай
и - вперед! - На этом мои познания в технике живописи заканчивались.
Бедная моя жена в великом волнении приступила к делу. Она осторожно
взяла на кончик кисти две краски, смешала и робко нанесла первый мазок.
Отошла, посмотрела, вытерла кисть. Нанесла второй.
- Порядок! - заверил я. - Главное, не трусь!
Я стал мазать холст с другого конца. Мы сосредоточенно осваивали тайны
копирования, и время летело незаметно.
- А что делать дальше? - услышал я робкий голос.
Я посмотрел на работу жены и поразился - дом был живой, ничуть не
хуже, чем на оригинале. Смешивая краски, она точно находила тон для
каждого мазка.
Ее дом стоял на теневой стороне, а я знал, что писать предметы в тени
особенно трудно. В контрастном освещении можно и соврать, но теневая
дымка в живописи ошибок не прощает. Как она почувствовала это?
- Ну, знаешь! Это просто здорово! Словно художественная школа у тебя
за плечами. - Я был очень удивлен. - Теперь приступай к набережной.
Жена посмотрела на меня с недоверием.
- Правда, все в порядке!
Она снова взялась за кисти. Только вечерние сумерки прервали наши
труды. Чуть свет мы снова приступили к работе. Хозяева едва дозвались
нас к завтраку. Три последующих дня мы писали, не отрываясь, и к отъезду
копия была готова.
Мы смотрели на картину и не могли поверить, что сами ее написали.
Конечно, мы не смогли повторить все нюансы оригинала, но главное было
сделано.
Блики закатного солнца на стенах старинных дворцов, легкая дымка под
мостом, набережные в зеркале канала и купол Сан-Марко вдали... Это
была Венеция, наша Венеция! Мы своими руками написали ее! Радость
распирала наши сердца.
С тех пор полотно висит в нашем доме. Вечерами жена садится за пианино
и, глядя на картину, играет.
Романтично звучит музыка, и кажется, что это мы проплываем под мостом,
вдыхая влажный воздух старого канала.
Теперь я знаю: не боги горшки обжигают. Это делают люди, когда побеждают
собственные комплексы.
Через два года я все-таки осуществил юношескую мечту - "сбежал"
в настоящую Венецию.
Я подышал ароматом волшебного города и постоял на том самом мостике,
который мы писали на картине. Но это уже другая история.
