| главная | об авторе | гостевая | форум |
.

 

Рассказы.

МОЁ ХВАСТОВСТВО

    Все мужчины - хвастуны. Учтите это, милые девушки! Если вы, желая выйти замуж, в разговоре с намеченной жертвой делаете круглые глаза и восклицаете: "Неужели это ты сам? Вот это да!" - знайте он ваш. Ешьте его с потрохами. Вы для него уже самая красивая и умная. Уздечка, за которую ведут парня в ЗАГС, в ваших руках.
    Женщины, если вы хотите иметь спокойную семейную жизнь, учтите это качество.
    Итак, все мужики - хвастуны. Я тоже. Сегодня из меня прет желание похвастаться своими спортивными достижениями. Почему? Сам удивляюсь. Благо, был бы я спортсменом, так нет, спорт я не люблю, а физкультуру презирал, пока был здоров. Однако желание хвастануть побеждает в мужчине любую логику.
    Повод к излиянию нашелся вчера. На спорт площадке, куда я бегаю, чтобы отразить очередную вспышку остеохондроза, я разговорился с немолодым дядей, тоже, конечно, хвастунишкой. Дядя расставил в сторону руки и попросил меня их опустить. Я взялся за его кисти и с усилием нажал. Никакого эффекта. Я напрягся - бесполезно. Я поджал ноги и повис. Мужичок держал восемьдесят два килограмма на вытянутых в сторону руках.
    - Ну, ты даешь! - удивился я. С такими мышцами можно крест Азаряна на кольцах делать. Всю жизнь, видно, плечи качал.
    - Это у меня природное. Сам нечаянно узнал.
    Я тоже расставил руки, и он без всяких усилий их опустил мне по швам. Мое самолюбие заныло зубной болью.
    - А ты так провисишь минуту?
    Я изобразил на перекладине два прямых угла - в области рук и ног. Мужичок удивился. Для пущей важности я, не разгибая ног, десять раз подтянулся.
    - Прошу.
    Мужчина попытался сделать угол и провисел семь секунд. Я был удовлетворен. За последние десять лет я не встретил даже среди молодых парней никого, кто бы мог провисеть в таком положении минуту. Правда, те, перед кем я "выпендриваюсь", не догадываются проверить меня по часам. Я уже давно не держу эти "углы" минуту, ну, от силы секунд тридцать. Это тоже производит эффект. Но когда-то держал, в шестнадцать лет, после года ежедневных тренировок. Сейчас мне пятьдесят восемь, о какой минуте может идти речь?!
    Довольный, я побежал домой, и по дороге вспомнил, что однажды тоже открыл в себе природное начало, которому был изрядно удивлен.
    Как-то на первом курсе института один здоровенный парень, любитель побороться руками на столе, демонстрировал свое мастерство. Он легко побеждал противников и, как в цирке, приглашал на борьбу болельщиков. Я только что демобилизовался с флота, кровь молодая бурлила, и я решил попробовать. Мы сцепили руки, кто-то скомандовал "начали", и почти без усилий я положил грозного соперника. Мы оба, и болельщики тоже, расценили мою победу, как случайность. Попробовали снова, но результат оказался прежним. Герой завелся. Он снова и снова заставлял меня бороться, проверял, как я ставлю под столом ноги, не держусь ли левой рукой за стул, собирался с духом, но неизменно проигрывал. В конце концов, мы решили, что он просто устал и сегодняшняя борьба - не показатель. Противник уговорил меня встретиться на следующий день наедине. Встретились, сцепили руки. Результат все тот же, во всех попытках побеждал я. В конце концов, парень был вынужден это признать, но сказал, что знает борца, с которым мне никогда не справиться.
    - Ну, всех кладет, даже меня, - сказал он и, спохватившись, смутился.
    Я не проявил особого интереса, но на встречу из вежливости согласился. Результат борьбы меня не занимал, на носу висел зачет по анатомии. Мой будущий противник жил в общежитии, куда я ходил заниматься. Там по комнатам гуляло много "наглядных пособий" - человеческих костей с кладбища. Без них нечего было думать сдать анатомию с первого захода.
    Когда в назначенный день я пришел в общежитие, оказалось, что меня уже ждет толпа болельщиков. Побежденный герой раззвонил о предстоящем матче и настроил своего приятеля на боевой лад. Пришлось и мне, плюнув на зачет, настроиться на борьбу.
    Соперник был высок и атлетичен. До института парень, как и я, служил на флоте. Из-под вельветовой куртки выглядывали сине-белые полоски. На меня он смотрел снисходительно. Не слишком рассчитывая на победу, я стал устраиваться за столом. Сел и морячок. Снял куртку, закатал рукав тельняшки. Его рука была крупнее, моя ладонь почти утонула в его лапе.
    Мы установили локти, я слегка выдвинул плечо и по команде организатора начали борьбу.
    Парень не рвал с налета. Он проверял силу противника, постепенно усиливая давление. Я пока что легко сопротивлялся. Наши руки почти не отклонялись от средней линии. Противник усилил напряжение, я держался. Он добавил еще, я стоял. Тогда он применил тактический ход: слегка расслабил руку, пытаясь усыпить мою бдительность. Но я понимал, что борьба еще не начиналась, и не попался на удочку. Болельщики видели, что это лишь разведка, но их терпение долго испытывать было нельзя. Морячок решил, что игру пора кончать и даванул, как следует. Я усилил напряжение в плече и устоял. Тогда парень "заработал" всерьез. Пришлось как следует сопротивляться. Включились мышцы спины, левой рукой я тверже уперся в колено. Соперник все более усиливал нагрузку, его огромная рука нависала над моей. Его мускулы напряглись так, что по ним можно было изучать анатомию.
    Девушек среди болельщиков было больше половины. Все они болели за морячка. Во-первых, он был красив, во-вторых, он был свой, общежитовский. Видя, что борьба обострилась, они зашумели:
    - Давай, Петя! Дави его!
    И Петя давил. Наши руки дрожали, физиономии покраснели. Петя привык к победам, и на его лице я читал недоумение: "Что за черт? Откуда он взялся?"
    Но так, как его усилия не давали результата, недоумение сменилась на злость.
    Теперь он вкладывал в борьбу все силы. Морячок не имел право проиграть - все общежитские невесты смотрели на него. Мне приходилось нелегко, Петя атаковал. Иногда он чуть ослаблял напряжение, но тут же выводил мою руку из равновесия. Болельщикам казалось, что Пете надо только чуть-чуть добавить, и он уложит заезжего нахала.
    Мы уже не следили за локтями, они ерзали по столу в поисках наиболее удобной точки. Увлеченный борьбой арбитр не замечал нарушений.
    В какой-то момент я заметил, что Петя "раскрылся", угол между его плечом и предплечьем расширился.
®®®®Никаких теоретических понятий о борьбе у меня не было, но интуиция подсказала, что мой час настал. До сих пор я защищался, а, значит, экономил силы. Соперник же, атакуя, о резервах не думал. Во мне закипал азарт настоящей борьбы. Атлетическая сила противника, горящие глаза болельщиков, девичий визг - все было против меня. А я держался! И чувствовал, что выдержу. Моя рука была напряжена, но нервы спокойны. Если поначалу я не придавал значения возможному поражению, то сейчас во мне закипела страстная жажда победы. Я видел злые глаза всеобщего любимца, чувствовал его отчаянные попытки сломать сопротивление, и во мне поднималась уверенность, что он не сможет этого сделать, но будет побежден.
    Я так в этом был уверен, что неожиданно для себя сказал:
    - Ну, теперь, Петя, держись!
    И даванул. Я включил плечевой пояс, мышцы спины, под столом напряглись до предела ноги. И моя рука плавно пошла вперед. Она больше не дрожала. Я преодолел вертикаль и, подтягивая руку соперника к себе, чтобы еще больше разогнуть его угол, стал дожимать. Болельщики замолчали. Моя рука плавно, без рывков, подминала кисть противника. Все было по правилам, локоть твердо стоял на месте. Арбитру не к чему было придраться. В глазах морячка стояло отчаяние. Рушилась репутация непобедимого героя. Девушки жалели его! Я не хотел его унижения, но вспомнил снисходительный взгляд и решил дожать. Рука парня была уже почти прижата к столу, но судья не прекращал борьбы. Он, как и большинство болельщиков, еще надеялся на чудо. Чуда не произошло. Последним усилием я припечатал руку противника.
    - Все, - тихо выдохнул арбитр. Болельщики молчали. Парень не смотрел мне в глаза, девушки избегали смотреть на него. Атлет явно страдал, но я почему-то не испытывал радости.
    - Силен, - негромко сказала какая-то девушка.
    - Он с первого, - из второй группы, - услышал я шепот ее подруги, - тоже на флоте служил, на севере. Он староста у них.
    "Откуда она все знает?" подумал я и встал. Общежитские парни проводили меня недоброжелательным молчанием.
    С тех пор меня стали приглашать бороться, находя все новых и новых противников. Я всех побеждал и постепенно полюбил эту борьбу. Осенью перевелся учиться в Ленинград и уже сам вызывал приятелей побороться. Прослыл серьезным противником.
    Однажды студенты привели в общежитие мухинцев, где у меня было много друзей, чемпиона Союза по боксу. Он был ростом ниже меня и весил меньше, но выглядел молодым Геркулесом.
    Я его положил. Эта победа досталась мне нелегко и доставила немало радости, но я не спросил его фамилии. До сих пор жалею. С тех пор я боролся повсюду, где собирались мужчины: в спортзалах, домах отдыха, в клубе "моржей". Побеждал, извините, но дайте хвастнуть, всех.
    Однажды нарвался на упрямца. Мужичок лет сорока имел двух сыновей и воспитывал в них жизненную стойкость. Он никак не хотел проигрывать, тем более что до меня тоже не знал поражений. Убеждение в непобедимости сидело в его мозгу и было сильнее его реальных возможностей. Я повредил ему руку - лопнули связки локтевого сустава. Мне было неловко. Оба мы не думали о подобном исходе. Лет пять после этого бедняга не мог поднимать тяжести правой рукой.
    На памяти моей достойных противников было два. Одного звали Ярослав. Встретились мы в клубе "моржей". Красота и сила были его хобби. Он не расставался со свинцовым ядром, отдавал ему каждую свободную минуту. Он жил холостяком, носил черную эспаньолку и на пляже у Петропавловки слыл красавцем. Пляжные девицы откровенно любовались его фигурой.
    В клубе до меня Ярослава считали непобедимым. Он был немало удивлен, когда я его положил. Он, конечно, решил, что это случайность и стал меня вызывать всякий раз, когда я приходил купаться. Зимой мы, разогретые борьбой и эмоциями болельщиков, прыгали в прорубь. Чаще побеждал я, но иногда и он. Это случалось, когда до его прихода я, наборовшись с другими, уставал. Победы укрепляли его в мыслях, что его рука все-таки сильнее, я же был убежден в обратном.
    Другим серьезным противником стал мой друг Саша Павлов. Об этом уникальном человеке я написал небольшую книжку, здесь же только скажу, что из всех встретившихся мне в жизни мужчин самым мужественным и сильным был именно он.
    В нашем жалком социуме Саша не мог найти себе применение. Общественные истины не удовлетворяли его. Творческие идеи, физическая сила, жизнелюбие - все в нем переливалось через край. Он был бесстрашен. Душа Саши требовала романтики и испытаний.
    Его увлекала идея выживаемости человека в экстремальных условиях. Он решил пройти в одиночку на велосипеде собственной конструкции вдоль Северного ледовитого океана. Его велосипед становился на лыжи и мог идти под парусом.
    Родные и друзья решили, что Саша "чокнулся". Я же видел, как в процессе подготовки к походу обостряется его ум, растут требования к себе, изменяется отношение к природе и окружающим.
    Саша занимался штангой, гнул стальные прутья. Он имел крепкие руки, и наши схватки были очень увлекательными. Поначалу он щадил мое самолюбие, боролся вполсилы. Но, когда я раза два положил его, стал сражаться всерьез. Саша был моложе меня на девять лет и иногда ему удавалось победить, но чаще победа оставалась за мной.
    Осуществить свой поход Саше не удалось. В тридцать три года он погиб от руки бандита.
    Мне же через месяц пятьдесят девять. Я бегаю по утрам десятку и пишу рассказы. Схватками на руках я больше не занимаюсь. Понимаю, что кости уже не те и, если мне повредят руку, не смогу делать главного - писать. Во мне живет убеждение, что с этих ристалищ я ушел непобежденным.
    Я хорошо понимаю, что мужское хвастовство - это наивное оголение. Одна немолодая учительница сказала: "Девчонки защищены изворотливостью ума и инстинктом самосохранения. Это у них от природы, им надо рожать. Парни же на жизненных ветрах стоят голенькие". И это верно. Парни хорохорятся, токуют, как тетерева о своих спортивных и любовных победах, силе, богатстве, не подозревая, что все это - величины мнимые.
    Гордиться можно лишь счастливой семьей и хорошо воспитанными детьми, но понимаешь это только на закате.
    Раз уж я остаюсь мужчиной, то по инерции пижоню на спортплощадке своим "углом" и токую о том, что природа мне дала авансом.
    Простите, люди добрые, мне это прегрешение.

3 июня 1994 г.


 

...

| главная | об авторе | гостевая | форум |
.

 

 

© Юрий Зверев, e-mail: zverev-art@narod.ru
Cоздание и сопровождение сайта: Тамара Анохина

Hosted by uCoz