Огород, кормивший нас картошкой, был за городом. В тех краях проходил
Казанский тракт - горькая дорога переселенцев и каторжников. Лопата
часто натыкалась на старое железо - стертую подкову или ржавые кандалы.
Однажды вместе с кандалами я выкопал два пушечных ядра. Было время
посадки. В тот день мы с мамой несли на коромыслах ведра с семенами,
потом целый день сажали картошку и очень устали. Однако на обратном
пути я тащил свои ядра. Спина болела, костлявые плечи были стерты
коромыслом, но я представлял, как удивлю своей находкой работников
нашего музея.
На следующий день я отправился в музей.
- Мальчик, - встретила меня очкастая дама, - мы эти вещи не принимаем.
Видишь, какая гора кандалов навалена? Каждый день тащат... И ядра
тоже.
- А зачем же я...
- Это уж твое дело. Мы из чугуна только художественное литье берем,
каслинское.
Я вышел из музея, выбросил в ближайший двор находки и злой отправился
восвояси. Все лето я переживал свою неудачу, но осенью мне повезло.
В заброшенном сарае я нашел великолепное чугунное блюдо. Оно было
ржавое, но уж точно художественное.
На дне, в углублении красовался всадник. Конь топтал какую-то гадину,
а всадник нацеливался в нее копьем. Но главным украшением блюда было
ажурное литье по краям. Кайма ажура была шириной в две моих ладони.
Когда я очистил узор от земли, я увидел сложную вязь чугунных веточек,
листьев, гроздьев винограда. Хотелось смотреть и смотреть - так это
было красиво.
Радостный шагал я домой: "Что эта очкастая теперь скажет?"
На другой день в музее был выходной. Это меня не очень расстроило.
"Ничего, завтра блюдо еще лучше станет" - думал я, счищая
ржавчину обломком напильника.
Утром меня разбудил стук молотка, бабушка что-то мастерила в дровянике.
Мама уже была на работе. В радостном нетерпении я вскочил, выбежал
на кухню. Схватил из чугунка вареную картофелину, посыпал солью, съел.
Запил квасом, который бабушка варила из хлебных корок. Протер над
умывальником глаза и отправился в чулан. Находки моей на месте не
оказалось. Я передвинул ведро, старую оцинкованную ванну, заглянул
за бочку с капустой - блюдо исчезло.
Я вспомнил подозрительный стук и побежал во двор. Я опоздал! Бабушка
укладывала на место молоток, которым она сколола прекрасный узор с
моего блюда!
- Что же ты наделала, бабка! - в отчаянии закричал я.
Бабушка удивленно подняла голову.
- А чо? Крышку вот на чугунок сладила.
И показала мне тупую круглую середку блюда. На земле в груде мусора
валялись осколки каслинского ажурного литья.
