Буксир
мне как-то сразу не понравился, уж очень он был жалкий. И называли
его странно - "Раб божий".
Формы его были тупые, в воде он сидел грузно.
Походил на утюг, и странно было то, что он вообще плавал.
Однако его ходовые качества нам еще предстояло
испытать. Забитый до отказа новоиспеченными моряками, он осел еще
глубже. Борта поднимались над водой разве что на полметра. Медведистый,
с помятым лицом, капитан печально посмотрел на серое небо, потом
на нашу братию.
- Отдать концы! Малый вперед! - негромко
прорычал он в переговорное устройство.
В утробе нашей посудины что-то заворочалось,
из трубы повалил черный дым, и мы вышли в море.
Свое первое плавание я не забуду всю жизнь.
Волнение было небольшим - три-четыре балла. Но наш "Раб"
сразу стал зарываться. Когда нос его с тяжелым хрюканьем проваливался,
на корме дико завывал обнажившийся винт. Волны перекатывались по
палубе и уходили через множество дыр в железном ограждении бортов.
Качка началась всякая - и бортовая, и килевая,
и даже, по-моему, диагональная. Скорости не ощущалось. Казалось,
мы стоим на месте, а море играет с этим корытом, как кошка с мышью,
перед тем как сожрать. Ветер налетал сразу со всех сторон, и дым
из трубы метался, как сумасшедший.
История нашего дредноута была такова: построили
его еще при царе Горохе, то есть до революции. Должен был он сплавлять
плоты по тихим сибирским рекам. Инициалы его были РБ-8, что по-русски
значило "речной буксир номер 8". Однако в 30-х годах необходимость
перевозить на Соловки все возрастающий поток заключенных заставила
мирную речную посудину превратиться в морское чудо.
В трюм загрузили несколько тонн гранитных
валунов. Буксир осел и приобрел некоторую устойчивость. Чтобы валуны
во время шторма не шевелились, их залили асфальтом. И без того не
скорый ход совсем замедлился. Но куда было спешить старой калоше?
Морское начальство от навигации до навигации ожидало, когда, наконец,
он потонет, а "Раба божьего" бог к себе никак не принимал.
Для беломорских моряков было загадкой, почему он не тонет. Заключали
даже пари - проходит он еще сезон или пойдет на дно?
Понятно, что бедняга давно забыл о ремонте
и днище его обросло огромной бородой водорослей и ракушек. Борода
эта довела ход судна почти до топтанья на месте. Но, ко всеобщему
удивлению он плыл! Двигался вперед, перевозил на Соловки грузы.
Команда подбиралась соответственная - на "Раб божий" списывали
неисправимых пьяниц и дебоширов. Но все это я узнал позже. А теперь
наша судьба была доверена этому славному пароходу. И он оставил
о себе память.
Мы катались, как мешки с мукой, по облеванному
полу трюмного отсека. Наши новые синие робы превратились в липкое
вонючее тряпье. Нас выворачивало наизнанку. Мы бились головами о
борта и о чьи-то ботинки. Некоторые теряли сознание. Самые крепкие
вылезали на палубу подышать, но ледяные накаты волн загоняли их
обратно.
Грохот пушечных ударов в борта сливался
со стонами, матом и слезами несчастных салажат.
Я страдал не меньше других. С детства меня
мутило в автобусе, и я никогда не болел романтикой морских приключений.
Судьба решила подшутить, определив меня во флотскую службу.
Сорок километров от Кеми до Соловецкого
причала мы шли семь часов. На берег сходили, поддерживая друг друга,
как партизаны из окружения.
