Нам с приятелем по двенадцать лет. Мы идем
по парку культуры имени Горького и оживленно беседуем. Мы рассказываем
друг другу удивительную книгу, раздобытую нами только на неделю.
Это даже не книга, а набор тонких брошюр с яркими, леденящими душу,
картинками на обложке. Книжечек много, больше сорока, поэтому мы
читаем их через одну - я четные выпуски, он - нечетные. Читаем по
ночам, днем рассказываем друг другу прочитанное. Сериал называется
"Тайны пещеры Лейхтвейса". Действие происходит в ущельях
Альп, в окрестностях города с таинственным названием Франкфурт-на-Майне.
Благородный разбойник Лейхтвейс совершает
головокружительные подвиги - освобождает из рук негодяев прекрасных
дам, нападает на кареты вельмож, сжигает их имения, грабит банки
и добывает несметные богатства. Кое-что из сокровищ оседает в его
пещере, но большая часть их раздается бедным и незаслуженно обиженным
людям.
В конце каждой книжки благородный рыцарь
попадает в критическую ситуацию. Враги устраивают засады, стараются
подкупить его друзей, пытаются поймать его на "подсадную утку"
- молодую провокаторшу, играющую роль одинокой обиженной девушки...
Козни строятся весьма искусно, и в конце каждой книжки наш герой
оказывается в ловушке. Дальше... продолжение следует.
Каждому из нас хочется поскорее узнать,
как Лейхтвейс выпутается из очередной неприятности, но это невозможно
- следующий номер у приятеля.
Лейхтвейс нас восхищает почти, как Д'Артаньян.
Мы жадно слушаем друг друга, дабы цепочка отчаянных подвигов героя
не прерывалась.
Мы направляемся к выходу из парка. В парке
уже раздаются милицейские свистки, предупреждающие, что время бесплатного
посещения парка заканчивается. Вечером вход в парк по билетам. Заработает
танцплощадка, оживятся пивные ларьки, откроется бильярдная. Все
это нас пока не интересует.
Почти у самого выхода из кустов выходит
милиционер. Он подзывает нас пальцем, мы доверчиво подходим. - Мальчики,
вы что здесь делаете? - спрашивает он довольно миролюбиво.
- Гуляли. Теперь домой идем.
Милиционер делает к нам шаг и неожиданно
хватает нас за воротники курток. В его мощных руках мы висим, едва
касаясь земли. Вопросы задавать в таком положении затруднительно.
Милиционер молча поворачивает нас в обратную
сторону и решительно шагает к ротонде, превращенной в милицейский
участок. Мы пересекаем центральную аллею и, поднявшись на крыльцо,
оказываемся в участке.
Помещение это временное. Парковую ротонду
обшили досками и получился круглый зальчик. Вдоль его стен стоят
несколько стульев. Дежурка в глубине, за дверью. Чтобы попасть в
нее, нужно пересечь зал. Однако нас туда не ведут. Милиционер сажает
нас на стулья и уходит в дежурку.
Мы никак не может прийти в себя от удивления.
За что нас сюда приволокли? Возможно, мы задержались в парке, но
он же видел, что мы идем к выходу. Слегка напуганные бесцеремонным
обращением, мы сидим и молчим. Ждем, что будет. Из-за двери раздается
смех, доносится стук костяшек домино.
Мы сидим уже не менее часа. На танцплощадке
давно гремит музыка. Похоже, что о нас забыли. Мы притерпелись к
ситуации и начинаем соображать. Я показываю глазами на выход, приятель,
похоже, понимает мой знак. Стоит нам вскочить, и в три прыжка мы
окажемся на свободе. В парке уже во всю кипит вечерняя жизнь. Если
нос к носу не столкнемся со стражем порядка, то добежать до забора
и перемахнуть через него нам ничего не стоит.
Мы уже приготовились к броску, но в эту
минуту распахивается входная дверь, и два милиционера вталкивают
в участок забулдыжного вида мужика, совершенно пьяного.
- Ну, началось! - доносится из дежурки.
Один из притащивших алкаша идет записывать
на себя привод, другой подзатыльниками и пинками укладывает несчастного
на пол вдоль стенки, прямо напротив нас. Повозившись немного, пьяница
засыпает.
Милиционеры уходят, но с улицы доносится
женский крик, детский визг и грозный рык очередного блюстителя.
Он вводит цыганку, за юбки которой цепляются два немытых пацана.
Цыганка на все лады костерит милицию, дети плачут, но милиционер
упрямо толкает их в дежурку. Начинается шумная разборка. Театр жизни
разворачивается на наших глазах.
Дальше события замелькали, как в калейдоскопе.
То и дело дежурные по саду приводили накрашенных нетрезвых девиц,
битых и колотых парней, разного рода карманников, среди которых
мы даже узнали Сеньку-Шаромыгу с Большевистской.
Подъезжала и отъезжала милицейская легковушка,
одних привозили, других, наоборот, вышвыривали за дверь. В дежурке
стоял сплошной мат, раздавались глухие кулачные удары, пощечины,
постоянно звенел телефон.
Несколько пьяных уже валялись у наших ног.
Мы давно забыли о намерении удрать и живо обсуждали разворачивающиеся
перед нами события. Зрелище было не менее интересное, чем приключения
Лейхтвейса. Для нас раскрывалась незнакомая жизнь, в которой книжной
романтикой не пахло.
В дежурку приходили плачущие женщины с жалобами
на украденные деньги, приходил жаловаться пожилой, интеллигентного
вида гражданин, которого обсчитала кассирша пивного киоска. Жизнь
в парке кипела, и кипела жизнью наша ротонда. За этот вечер мы насмотрелись
и наслушались такого, чего не нашли бы ни в какой книге.
Подъехал спецавтобус из вытрезвителя, и
санитары в бывших когда-то белыми халатах утащили всех пьяных.
Надо сказать, что на нас за весь долгий
вечер никто даже не взглянул. Наконец, в парке умолкла музыка. Затихло
и в дежурке. "Наш" милиционер давно ушел, другие заходили
все реже и реже. Поутихли и телефонные звонки.
Наконец, дверь из дежурки распахнулась и
вслед, за клубами папиросного дыма на пороге появился милицейский
лейтенант. Он обвел усталым взглядом круглый зальчик и с удивлением
уставился на нас.
- Вы чего здесь делаете?
- Нас милиционер привел.
- За что?
- Не знаем. Кажется, из сада не успели вовремя
уйти.
- М-да... На "щипачей" вы, вроде,
не похожи.
Лейтенант скрылся за дверью, но через минуту
показался снова.
- Точно. Петров, выходит, вас как карманников
оформил. Вот жук... Ну, поднимайтесь.
Мы встали со стульев. Милиционер ногой распахнул
входную дверь. На черном небе уже сияла луна.
Лейтенант взял за шкирку моего приятеля
и дал ему такого пинка, что бедняга над крылечком сделал сальто.
Я все же успел поджать ягодицы и даже, кажется, подпрыгнул. Во всяком
случае, я летел, распластавшись, как планер.
Милиционер нам попался хороший. Он "вмазал"
нам не "пыром", как мы в футболе забивали пенальти, а
"подъемом", то есть развернутой стопой. Добрый дядя пожалел
наши хрупкие косточки.
Поднявшись с земли, мы, прихрамывая, побрели
к выходу из парка. Метров через сто, слегка оправившись от полученных
поджопников, мы, как завзятые футболисты, бежали к дому.
Итак, мой второй привод завершился вполне
благополучно. Нас с приятелем подвела любовь к чтению. Алексей Максимович
Горький был совершенно прав, когда утверждал, что книги - наши университеты.
18 марта, 2000 г.
