Когда приходила очередь, взвод отправлялся
в караул. Мне в карауле не везло, всегда со мной случалась какая-нибудь
история.
Стоять ночью под вой ветра и снежные заряды
не страшно, но невыносимо скучно. Время в карауле останавливается.
Перебираешь в памяти сцены прежней свободной жизни и в тоске совершенно
не ориентируешься, когда же придет разводящий со сменой.
Бедный мой племянник Дима! Как он выдержал
два года караульной службы, ума не приложу.
В караул нам давали тулуп и валенки. Однажды
метельной ночью я стоял на посту, кажется у склада горючих материалов.
Уткнувшись в овчинный воротник, я дремал. В голове моей проплывали
музыкальные видения - симфонический концерт, запах духов в зале,
яркий свет люстр... Я уже с полгода не слышал музыки и тосковал
по ней. В дремоте мне мерещился оркестр. Оркестр исполнял Рахманинова,
романс "Ночь". Странно, прежде я не знал, что этот романс
оркестрован.
А почему же я не вижу певца? Слышу дальний
голос, а певца нет. Знакомый бас то приближается, то исчезает совсем.
И тогда - только завывание ветра. Я не заметил, как пошел на голос.
Пошел в пургу, не просыпаясь. Я брел по сугробам, пока не уткнулся
в бревенчатую стену. Окончательно я так и не проснулся. Голос звучал
за стеной. Там работал приемник. Передавали шаляпинские записи.
"Твой голос для меня и ласковый, и томный тревожит позднее
молчанье ночи темной..."
Потом Шаляпин пел еще, и еще. Я стоял, уткнувшись
надвинутой на лоб шапкой в бревно, грезил во сне и наслаждался.
"Караул!" - крик вмешался неприятным диссонансом в прекрасную
музыку. "Караул!" - кричали уже в три голоса. Я стал приходить
в себя. Да это же меня ищут. Вот так история! Спотыкаясь и падая,
я побежал к своему посту. Меня давно пришли менять. Взволнованный
разводящий уже хотел стрелять в воздух.
"Ты где шляешься, так твою мать! Пять
нарядов вне очереди! С поста шагом марш!"
Пять раз через ночь я драил полы в матросском
гальюне. Искусство, поистине, требует жертв.
