СПОР
Идёт сорок второй год, мне восемнадцать лет. Я заживо гнию в лагере.
Хочу перед смертью узнать, что же происходит? Всё равно отсюда живым
не выбраться. Мы валяемся в библиотеке разбитой школы. Я читаю вслух
пленным Маркса, Ленина. Что скажут люди? Ни мне, ни им бояться уже
нечего. Кипит спор, стеной стоит мат, летят друг в друга котелки,
открываются раны. Полицаи охраны нас подзуживают, хохочут и от восторга
стреляют в потолок. Для пьяных полицаев это не только театр, но
и оправдание службы у немцев.
- Советская власть! Колхозы! Я Сталину вовек отца не прощу! За корову
застрелили, на моих глазах. А нас, детей, четверо было, да ещё бабка
старая. Мать на них бросилась, так её сапогами испинали, на всю
жизнь почки отбили. Сука твой Сталин!
- Сам ты сука! Кулак недобитый! Да я б тебя...
- Дурак ты, капитан! Что ты о коллективизации знаешь? О голоде?
В тридцать третьем у нас в деревне Онищенки дочку съели. Дочку!
Олесю. Травы-то по весне ещё не было, а осины обглоданные уже стояли.
А кто из деревень уходил, тех чекисты на дорогах стреляли. Вот она,
твоя советская власть!
- Голод тут не причем. Его враги организовали. На Украине тогда
Тухачевский командовал. А он кто? Враг оказался, предатель. Он в
царской армии служил.
- Что-то слишком много врагов развелось. Ежов, Ягода Сталину первыми
помощниками были. И те - враги. Куда же "мудрый" вождь
смотрел? А то, что мы в плену припухаем, тоже враги организовали?
- А кто же ещё? Шпионы, конечно.
- Дурак ты, точно. Кто вам, таким, людей доверяет? Потому и полководцы
наши безголовые.
- Гад, паникёр! К стенке тебя, к стенке! - свирепеет капитан.
- А ты его костылём, костылём! - хохочет полицай. - Ты же политрук,
защищать советскую власть обязан. Она тебя командиром сделала.
- Только людей душить и умеете, скоты партийные. Половину народа
перестреляли, вторая - за решеткой. Кто же вас, коммунистов, защищать
станет? Вот и сдаёмся. Под Киевом целая армия в плен сдалась. И
под Минском.
- Врёшь, собака!
- Сам ты кобель беззубый. Клыки немцы вырвали, а всё скалишься.
Вот где я впервые рассказываю народу Нинкину историю, ошеломившую
меня на всю жизнь. Теперь я стар, но меня по-прежнему ошеломляет
всё. Я и сам для себя ошеломителен.
* * *
О Нине отец узнал после смерти её отца. Он с яростью набросился
на меня: "С кем связался? С дочерью врага народа!" Он
плюнул мне в лицо.
Я впервые сорвался. Пнул отца в живот, потом ударил по шее. Отец
согнулся и стал икать.
Я бросил школу, ушёл из дома и стал работать на запани - вязать
плоты. Тут и грянула война.
В военкомат мы пришли всем классом. Мама
разыскала Нину и привела её в наш дом. Отец смирился, Нина стала
жить у нас. В августе сорок второго года родители получили на меня
похоронку.
