Городская жизнь бабушки словно не касалась.
В кино она не ходила, считая его бесовским наваждением, на тарелку
громкоговорителя косилась с опаской. Во время войны из этого черного
круга приходили страшные вести о героических делах в тылу и на фронте.
Из него же заливисто пела здоровенная деревенская девка Русланова,
а где она там помещалась, было непонятно.
Когда бабушка приехала в город "водиться"
с внуками, для нее мало что изменилось. Наш старый деревянный дом
отличался от деревенского разве что размером. В кухне привычно возвышалась
русская печь, уборная была во дворе, а воду надо было носить, как
и в деревне, на коромыслах. Только не из колодца, а с колонки. Отправляясь
в церковь, бабушка брала с собой небольшой бидончик. В овраге за церковью
били ключи. Воду из земли бабушка считала божьим даром. Она приносила
литра полтора ключевой воды и употребляла ее как лекарство - для питья
и натираний.
После войны мама не уставала хлопотать о квартире
с удобствами и в конце концов добилась своего. Мы переехали в новый
пятиэтажный дом.
Прежде бабушке и в голову не приходило, что
в таком доме могут жить люди. Ей казалось, что эти громады заполнены
станками и грозными начальниками, которые управляют жизнью. Эти люди
знают, зачем надо строить танки и посылать на фронт ее сыновей.
В новом доме она никак не могла взять в толк,
откуда берется огонь на плите, если нет дров, и как можно гадить в
эту красивую белую кастрюлю. Ванна - огромное корыто - казалось ей
бесполезной. Как в ней можно мыться, если вокруг нету пара? Да и воды
не натаскаешься. А когда мама открыла кран и потекла "вода из
стенки", бабушка просто испугалась - откуда она взялась? И вдруг
вся вытечет?
Но, так или иначе, надо было привыкать ко
всем этим чудесам. Поначалу, когда дома никого не было, а надо было
варить обед, бабушка приглашала соседку, чтобы та зажгла ей плиту
и открыла на кухне кран. Потом осмелела и стала делать это сама.
Бабушка, как и раньше, варила обед, мыла посуду,
мама работала, а мы с сестрой учились.
Однажды
мама пришла домой раньше обычного. Нас с сестрой дома не было, а бабушка
возилась по хозяйству - стояла на коленях в туалете и что-то чистила.
Мама прошла на кухню, поставила чайник, взяла в руки газету. Бабушка
все хлопотала. Чайник вскипел.
- Артемьевна, иди чай пить, - позвала мама
и открыла шкафчик взять чашки.
Но на месте их не было. Не было и тарелок.
Мама в недоумении оглядела кухню. Где же они?
Она подошла к бабушке.
- Ты что там возишься?
Бабушка подняла голову.
- Посуду мою.
Мама подумала, что ослышалась.
- Чего, чего?
- Я, баю, посуду мою. Не поспела с утра,
картошку варила.
Мама обомлела.
- Как посуду? Здесь? А кухня на что?
- Я там боюсь. Потечет, а соседка на работе.
А здесь ведь ключик....
Мама не знала - плакать ей или смеяться. Три
месяца, оказывается, мы ели из этой посуды и ничего - живы и здоровы.
