Сестре Зине было два годика,
когда она тяжело заболела. Сначала поднялась температура, и ей стало
трудно дышать. Вызвали врача. Он сказал, что у девочки ангина, выписал
рецепт и посоветовал сделать компресс. Но Зине становилось все хуже.
К вечеру она совсем не могла глотать, а ночью металась и стонала.
Мама
сама была врач. Она лечила женщин. Она видела, что болезнь протекает
необычно. Утром она вызвала "скорую помощь". Сестре сделали
укол, она несколько успокоилась и уснула. Но через час стала задыхаться
еще сильнее.
Мама побежала в институт. В слезах она привела старого профессора.
Профессор долго слушал девочку деревянной трубкой, смотрел ложечкой
горло, говорил что-то успокаивающее, но ушел смущенный.
Мама с бабушкой точно исполняли все рекомендации, но болезнь грозно
наступала. К вечеру девочка осунулась, лицо ее посерело. Мама в отчаянии
сидела у ее кровати и плакала. Только легкий свист говорил, что сестра
жива.
Наступила ночь. Свистящее дыхание становилось все реже. Девочка уже
не металась. Она лежала тихо, только ее заострившийся носик чуть вздрагивал.
Глаза проваливались в черные круги орбит.
В полночь началась агония. Маленькое тельце Зины вдруг встрепенулось
и стало неестественно дергаться. Из ее горла вырывались хриплые звуки,
вместо свиста послышалось бульканье.
Мама вскочила, заметалась по комнате. Со стоном она шагнула к двери,
побежала по лестнице. На первом этаже жила ее подруга, тоже врач.
- Фрида! - в отчаянии мама билась в дверь,
- Что делать, Фрида.
Дверь распахнулась. Фрида
Исааковна будто ждала маму.
- Что сказал профессор? - Что сказал о зеве? Гиперемия?
- Нет, как и раньше... Фрида, она умирает...
Фрида побледнела.
- Это же... абсцесс! Заглоточный абсцесс! Операция...
Срочно! Когда мама и тетя Фрида вбежали в комнату, Зина лежала притихшая
и посиневшая. Лишь изредка слышны были тихие хрипящие звуки.
Фрида припала ухом к ее груди.
- Не довезем...
Через раскрытую дверь спальни я видел маму. Она стояла, как мертвая.
Лицо ее... Нет, я не могу рассказать, какое у нее было лицо.
Вдруг она метнулась к шкафчику, висевшему над кроватью. Там у нас
была аптечка. Мама схватила блестящую металлическую коробочку - стерилизатор.
В нем в спирте всегда лежали шприц, скальпель и пинцет. Затем она
кинулась к кроватке, схватила Зину.
- Фрида, помоги...
Мама уже укладывала сестру на обеденный стол.
- Ася, ты что? - Фрида в ужасе отпрянула к двери. - Сама?
- Стой! - крикнула мама. - Будешь ассистировать. Мама преобразилась.
Голос ее стал твердым, движения точными. В оцепенении я смотрела на
маму. Под синим шелковым абажуром я видел ее лицо и голубое тельце
сестры в тусклом пятне света. Мама склонилась над столом.
- Ася, я не могу... - простонала тетя Фрида.
- Держи пинцет!
Скальпель
уже рассекал кожу на тоненькой шее сестры. Не знаю, сколько прошло
времени, но я услышал знакомый свистящий звук. Так еще вчера дышала
Зина. Словно накачивали велосипед. Потом что-то булькнуло, свист усилился,
перешел в хрипы.
- Дышит! Асенька, дышит, - говорила Фрида сквозь слезы, - губы порозовели...
Мне тоже стало легче дышать. Я ощутил запах чего-то неприятного. Потом
мама снова вошла в спальню, достала что-то из аптечки, а, уходя, закрыла
за собой дверь. Я больше ничего не видел и вскоре уснул.
Мама вскрыла абсцесс и выпустила из маленького тельца около стакана
гноя.
Мамы давно нет, но и сейчас, через сорок пять лет, моя сестра носит
на шее шрам - память о той ночи.
