Караульный офицер как в воду смотрел. Вскоре я побывал
и "у бабы".
Произошло это так. В этот день я был в наряде дневальным. В мои обязанности
входило топить печи, вытирать со стен сырость - монастырские камни
отпотевали всю зиму. Дневалить по роте было куда лучше, чем ходить
на занятия. Можно было и поспать днем, и перечитать письма. В казарме
было тихо и тепло. Наряд состоял из трех человек, мы спали по очереди.
Печи топились надежно, и я решил сбегать на пекарню - вдруг стрельну
у пекарей полбуханки хлеба?
"Кудыкин, последи за печами, - разбудил я приятеля, - я скоро
приду".
Когда я пересекал монастырский двор, меня окликнули: - Товарищ матрос!
Дневальный! - на моем рукаве были "рцы" - повязка дневального.
Я оглянулся. Ко мне приближался полковник Ермаков, начальник Школы
связи. "Что ему надо?" - соображал я. Вот невезуха! Придерется,
что не по форме одет. Я отдал честь. Но полковник не обращал внимания
на мою форму.
"Отнесешь в поселок вот это. - Он сунул мне в руку увесистый
сверток. - Дом 15, квартира 2. Запомнишь?
- Так точно, товарищ полковник!
Я
опешил. Он, что, выпишет мне увольнительную в поселок? Я там никогда
еще не был. Мы уже стали забывать, как выглядят гражданские люди.
Ермаков подвел меня к КП.
- Пропустить, - приказал он. - Обратно тоже пройдет без увольнительной.
И я оказался за воротами один, без строя. В первый раз за полгода
на свободе! С ума сойти! Передо мной было море. У пирса стояли два
торпедных катера и тральщик. Мы уже изучали эти суда. Справа от бухты
громоздилось четырехэтажное здание школы радиометристов. Раньше это
была монастырская гостиница для богомольцев.
Дорога к поселку шла налево. Я бодро зашагал. Поселок был небольшой,
домов тридцать. Все они были деревянными, тянулись вдоль дороги и
найти дом 15 было не трудно. Я ступил на крыльцо, позвонил. Дверь
открыла розовощекая дама в халате. Была она в теле, на вид лет сорока.
- Тут вам...
- Входите, товарищ матрос, - прервала она меня.
- Я только хотел передать...
- Входите, входите.
Я не мог держать женщину на морозе и шагнул в коридор.
- Раздевайтесь, пожалуйста. Вот вешалка.
- Простите, но я по поручению товарища полковника. Вот, кажется, мясо.
- Спасибо. Но что же вы не раздеваетесь? Нехорошо стоять у порога.
Она расстегнула мне верхний крючок шинели. Смущенный, я все еще держал
сверток в руках. Наконец она обратила на него внимание.
- Ах, это... Большое спасибо. А вы все-таки снимайте шинель.
Она положила мясо на стул и потянулась к моему ремню.
- Неудобно как-то... Я с поручением...
- Вы уже выполнили поручение. А теперь я приглашаю вас в гости. Вы
же не откажете мне?
- Нет... Не знаю... - Я начал немного путаться в словах.
- Ну, вот и хорошо. Вы любите чай с вареньем? У меня есть брусничное,
замечательное. И пряники.
Она повесила мою шинель и провела меня в дом. Бог мой, куда я попал?
Просторная комната, ковер на полу, занавески. Как давно все это было!
Над диваном репродукция с Рубенса - пышнотелая, похожая на хозяйку
женщина и загорелый Геркулес. У дивана небольшой столик. Неужели так
можно жить?! Я смотрел на забытый домашний уют, как на чудо. И чашки
в серванте! Такие хрупкие...
Из кухни раздался голос хозяйки: "У меня и чай уже кипит".
Я взглянул на свои синие рабочие штаны, грубые ботинки. Ну и вид!
Попал в гости, называется. И к кому? В дом к начальнику Школы. Наваждение
какое-то!
Но хозяйка, казалось, не замечала моего нелепого вида.
- Вот и варенье, и пряники...
Она уже ставила на столик две фарфоровых чашки с блюдцами.
- А вы принесите с плиты чайник.
Я попятился на кухню. Взял в руки чайник, но ноги отказывались идти
назад.
- Ну, где вы там? Все готово. Не забудьте и заварочный захватить!
Я отрешенно побрел в комнату.
- Вот и мило. Сейчас мы будем пить чай и разговаривать.
Она разлила чай по чашкам.
- Садитесь, садитесь. Не стойте истуканом.
Сесть можно было только на диван, стульев у столика не было. Я сел.
- Ну, вот и я с вами. Откуда вы родом? Я очень люблю слушать. - Она
положила в чашку варенье и подала ее мне.
- С Урала, - промямлил я.
- Прекрасно! Я так люблю сибиряков... Простите, уральцев. Они такие
сильные, забавные, как медведи!
Я не знал, что отвечать. "Какие еще медведи?"
Я уже ничего не соображал. - Да вы пейте чай! Не стесняйтесь.
Я отхлебнул из чашки и поперхнулся. Чай был горячий. Хозяйка засмеялась.
- Какой же вы... забавный. Ну, точно, медведь.
Она подвинулась ко мне. Я ощутил запах ее духов и смутился еще больше.
- А я все сижу одна, одна... Хочется поговорить, пообщаться. - Она
подвинулась еще ближе. - Какие у вас щечки... И пушок...
Она тронула пальцем мою щеку. Чашка чуть не выпала из моих рук. В
голову ударила горячая волна.
- Ах, я забыла про мясо!
Хозяйка вскочила, убежала в коридор. Я услышал щелканье замка.
Теперь она села совсем близко. Ее колено касалось моей ноги. Меня
стало мелко трясти. Я не догадывался поставить ненавистную чашку и
теперь с ужасом глядел, как из нее выбрызгивается мне на брюки чай.
Моя соблазнительница взяла чашку и поставила на стол.
- Вы такой неловкий, такой милый...
Я ощущал ее горячее дыхание. В вырезе халата поднимались и опускались
два розовых шара. Верхняя пуговица была расстегнута, и я видел кружева
рубашки. И этот запах, запах... Я почти терял сознание.
- Ну что же ты, дурачок...
И в этот момент я вскочил. Столик с грохотом опрокинулся... Я бросился
в коридор, схватил шинель и шапку. Ткнулся в дверь. Она была закрыта.
Руки мои дрожали и не могли открыть замок. В отчаянии я ударил плечом
в дверь и вылетел на улицу. Я плохо помню, как добрался до части.
Меня колотило, и я растирал пылающее лицо снегом.
- Хлеба принес? - встретил меня Кудыкин.
Я посмотрел на него отсутствующим взглядом.
- У, гад! По дороге сожрал, по роже видно. А тут за него печки топи...
Эту историю я долго хранил в тайне. На четвертом году службы я все
же рассказал ее приятелю. Он принял мой рассказ как личное оскорбление.
- Ну, дурак! Ну, лопух! Молчал бы лучше, не растравлял душу! Как я
теперь спать буду? Морду бы тебе набить, олух царя небесного! Эх,
меня бы туда...
Он до самой демобилизации относился ко мне с сожалением, как к больному.
