БУДИЛЬНИК
 Он
стоит рядом с кроватью на стуле. Фанерное сидение усиливает звон,
превращая его в грозу, внезапно взрывающуюся в моём сонном теле.
Пробуждение физически болезненно. Я ясно
представляю, как будильник дробными шажками движется к середине
стула и натыкается на стеклянную пепельницу, полную окурков.
Не глядя, луплю по башке ненавистного комнатного
петуха. Лежу, успокаиваясь, пытаясь вернуться в мир прерванных сновидений.
Сон - величайшее наслаждение, особенно, когда чувствуешь, что спишь.
И я лежу, пытаясь это почувствовать.
Я давно потерял солдатскую привычку вскакивать
по команде. Изнежился, распустился. В голову лезут распутные мысли
и сладкие ощущения. Сейчас я могу представить себя кем угодно и
с кем угодно.
Я молод и красив, как заложивший душу Фауст.
Я крадусь к окну Маргариты, а гнусный тип Мефистофель сидит в пыльном
чулане и разбирается в моих тетрадках. Теперь он будет разгребать
всю эту путаницу, он будет писать за меня осточертевший роман. Пусть
знает настоящую цену души.
А я буду целовать Маргариту... Нет,
Наташу, освещённую дьявольской зеленью рекламы с Невского.
Я лежу, понимая, что мне придётся догонять
электричку, трамвай, время. Я не в силах лишить себя двадцатиминутного
блаженства.
Диалектика безжалостна - блаженство и наказание
на одной оси. Если до конца следовать её логике. она должна противоречить
самой себе. Как моя запроданная душа, от противоречий которой я
смертельно устал.
У Бога есть антипод, но это не Сатана. Это
личное местоимение "Я". Разве я могу поверить в то, что
вчера собственными руками заводил пружину этой адской будильной
машины?!
Почему же я завожу будильник? Почему давно
не бросил выматывающий последние силы завод?
Житейская мудрость учит: не ковыряй коросту.
А я ковыряю. Вечно расчесываю болячку познания. Завод - мой университет.
У меня нет охоты заводить будильник, нет
охоты бередить старые раны, а я не даю им заживать.
Видно, не моя на то воля.
* * *
Председателю заводского комитета
Вагоностроительного завода тов. Васильеву
от шофёра ремхозцеха Караульного С.И.
рабочий номер 526
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я обращаюсь в заводской комитет с просьбой
выяснить положение в квартире номер 2 дома 28 по Железнодорожной
улице поселка Левашово.
Это положение стало невыносимым. Жиличка Перфильева К.Ф. распоряжается
не только на кухне и в своей комнате, но никого не пускает и ко
мне. Женщина, которая меня иногда навещает, вынуждена влезать в
мою комнату через окно. Но и в этом случае гражданка Перфильева
стоит перед моими дверями и осыпает мою гостью площадной бранью.
Однако я хочу сказать, что лично к Перфильевой у меня претензий
нет. Она сама живёт в невыносимых условиях. У неё такая же крохотная
комната, как и у меня - десять квадратных метров, а семья её состоит
из пяти человек. Если она меня "выкурит", комнату отдадут
ей. Я сам готов этому помочь. Я прошу предоставить мне, инвалиду
войны, любую комнату в другом месте. Пока мне не будет предоставлена
другая жилая площадь, я буду жить на территории завода.
С. Караульный
Второй день не работаю. Вчера
Медведовский захотел перевести меня на погрузчик, я наотрез отказался.
Вмешался директор, я нагрубил и ему. Меня грызли, как хотели, но я
решил не уступать. После выволочки пошёл в амбулаторию.
Врач Геннадий Николаевич сказал:
- Меня пугает один твой вид.
- К сожалению, только вас.
Он осмотрел всё следы ранений и выдал справку, запрещающую работать
на погрузчике. Затем стал звонить Медведовскому. Медведовский снова
разгневался:
- Вас пугает его внешний вид? Совершенно напрасно. Вы его просто не
знаете. Степан имеет массу любовниц, по всему свету у него раскиданы
дети. Ясно, отчего у него такой вид. Но я не собираюсь ему потакать.
Любовницы - не моё дело, но на внешний вид я скидок не делаю.
- Но позвольте напомнить вам, Василий Яковлевич, что у Степана более
десятка ранений. В его ногах сидят осколки, они мучают его. С его
ранениями опасно работать даже в не отапливаемой кабине.
- Он здоров, как бык. Когда ему выгодно, работает по трое суток.
Но врач стоял на своём:
- И всё же я даю Караульному справку, запрещающую работу на погрузчике,
а вас прошу пересмотреть своё решение.
Встретив меня у проходной, Медведовский прошипел:
- Халтуры ты больше не получишь!
- Вот где суть, которая вас тревожит, - ответил я.
Врачебная справка не возымела действия, Медведовский оказался умнее.
Он написал направление на медкомиссию и приложил к нему мою справку.
- Если тебе опасно работать на погрузчике, то, возможно, опасно и
на автомашине. Случись что, виноват буду я, недоглядел. Пойдёшь на
комиссию, голубчик.
Это уже серьёзно. Медиков и без того каждый год смущают мои шрамы
и укороченная левая нога. Всякий раз я получаю разрешение на работу
только под нажимом директора завода. Но на этот раз, боюсь, он меня
не защитит.
  .
|
