Загадка Шекспира
Часть 6.
Восьмой том собрания сочинений открывает пьеса "Зимняя сказка".
Её сюжет, как и сюжеты почти всех пьес Шекспира, позаимствован.
В основу лёг роман Роберта Грина "Пандосто или Торжество Времени",
изданный в 1588 году.
Название обещает зрителю рождественскую сказку, но в пьесе ни о
зиме, ни о сказке речь не идёт. Её содержание - рассказ о злом ревнивце
короле Леонте, который сослал в изгнание малолетнюю дочь и довёл
до отчаяния и бегства невинную жену.
Перечитав пьесу, я убедился, что юношеское впечатление о слабости
пьесы не обмануло меня. События в ней сумбурны и нелогичны. Действия
спектакля происходит в двух странах - Сицилии и Богемии. Богемия,
как известно, это современная Чехия. Она не имеет морских границ.
Но по ходу действия у её берегов терпит бедствие корабль. Дельфы
почему - то оказываются расположенными на острове, а по соседству
с оракулом непонятно почему проживает пуританин, который поёт псалмы,
подыгрывая себе на шотландской волынке. Несчастная жена Леонта оказывается
дочерью русского царя, а её статую высекает итальянский скульптор
Джулио Романо.
"Если бы Л.Толстой, - прочитал я в комментарии к пьесе, - применил
свой метод анализа творчества Шекспира в "Зимней сказке",
он легко убедил бы нас, что это произведение абсурдно от начала
до конца". Я с мнением комментатора согласился.
Следующей пьесой восьмого тома является "Буря". Главным
её героем является изгнанный из Милана герцог Просперо. Он изучил
Белую магию и стал волшебником. Просперо, повелевая духами, постоянно
совершает добрые дела. Он спасает от гибели пассажиров корабля,
плывущего в английскую колонию Виржинию. Корабль разбился в бурю
о скалы у берегов зловещих Бермудских островов, оказавшихся почему-то
в Средиземном море.
Однако "добрый" волшебник так обращается к своему слуге,
местному дикарю: "Эй, Калибан! Ты, грубая скотина! Откликнись,
раб! Ублюдок злобной ведьмы и дьявола! Живей сюда!".
Не вдаваясь в детали, скажу, что эта пьеса, как и предыдущая, показалась
мне мешаниной нелепостей, мистики и оправдания колониальной зависимости
народов, что начисто противоречит духу лучших шекспировских пьес.
Хроника "Генрих VIII", помещённая в восьмом томе, завершает
драматическое наследие Шекспира. Прототипом пьесы послужил жестокий
деспот, правивший Англией в начале шестнадцатого века. Генрих VIII
имел множество любовниц и был женат шесть раз. С двумя жёнами он
развёлся, а двух казнил. Также он расправлялся с неугодными приближёнными.
Однако у Шекспира тиран изображён добродушным весельчаком и любителем
удовольствий. Пьеса была рассчитана на величественную помпезность
с танцами, переодеванием и пальбой из пушек. Апофеозом является
льстивый диалог архиепископа Кранмера, торжественно утверждающего
божественность королевской власти.
Автор явно желал польстить недавно воцарившемуся королю Иакову I,
но сам понял, что пьеса слабая и потому в эпилоге говорит: "Ручаюсь
я, что в зале эта пьеса не вызовет большого интереса".
"Читая эту драму, - написал видный шекспировед А.Аникст, -
мы чувствуем, что великий мастер устал".
Учитывая явное снижение художественного уровня драматургии, даже
я, в то время мальчишка, стал сомневаться, что автором последних
пьес является великий Шекспир.
Далее в восьмом томе следовали стихи. Этот раздел открывали две
поэмы" Венера и Адонис" и "Лукреция", обе переработки
"Метаморфоз" Овидия.
Преследование юного Адониса чувственной Венерой мне показалось надуманным
и неправдоподобным. Я учился в мужской школе, девочек представлял
ангелами, на взрослых женщин ещё не смотрел, а потому эротическое
содержание пьесы меня не тронуло.
Читая без всякого интереса вторую поэму, "Лукрецию", я
вспомнил слова Пушкина: "Перечитывая "Лукрецию",
довольно слабую поэму Шекспира...". Я уже знал, что Пушкин
отнёсся к ней так иронично, что даже пародировал её в поэме "Граф
Нулин".
Вслед за поэмами шли знаменитые "Сонеты". К тому времени,
когда я до них добрался, я успел так запутаться в шекспировских
противоречиях, что уже был готов к очередному разочарованию.
Понятно, что стихотворные строфы были о любви, но сюжета я не улавливал,
так как автор обращался то к мужчине, то к женщине. Не понимая содержания,
я не мог наслаждаться стихами.
Последний том завершали стихи, о которых в комментарии А.Аникста
было сказано, что их принадлежность Шекспиру является сомнительной.
Эти слова меня, признаться, обрадовали потому, что я сам уже подозревал
нечто подобное.
Когда я закрыл последний том, я с горечью отметил, что Шекспир
не написал ни одной оригинальной пьесы, а постоянно занимался переделками
чужих текстов. Правда, из комментариев я узнал, что его словарь
насчитывает 20 тысяч слов (у Гюго - 9 тысяч, у Бекона - 8, у Теккерея
5), что он читал Плавта, Овидия, Сенеку, Плутарха, что должен был
знать несколько языков, что прекрасно разбирался в придворном этикете...
Но тщательно проштудировав сочинения Великого Барда, я так и не
разобрался - гений Шекспир или не гений?
Для решения моего наивного вопроса аргументов, говорящих и за то,
и за другое было достаточно, но понять, какая чаша перевешивает,
мне оказалось не под силу.
 
...
|
