| главная | об авторе | гостевая | форум |
.

    Здравствуй, Глеб! Долго ожидаемая встреча состоялась, но из Волгограда я вернулся со смутным чувством неудовлетворенности. Я не сразу сумел объяснить ее причину, но сегодня, кажется, понял в чем дело. Дело в концепции.
    На мой взгляд, твоя живопись выпадает из русской национальной традиции. Может быть, это и так уж и важно - ни Ван-Гог, ни Пикассо не думали о традициях, скорее разрушали их. Но мне запомнилось твое рассуждение о том, что Высокое Возрождение для тебя - упадок, а Джотто, Фра Анжелико - подъем, ибо в из искусстве главная идея - идея Бога. Спорить тут трудно, верующие и не верующие ходят, отделенные "стеклом", видят друг друга ,но не слышат.
    Однако мне ближе Человек. Религиозное искусству немало дало людям, но возрожденческое неизмеримо больше. Бог нужен слабым, тем, кто не нашел свое место в жизни. К Богу обращаются за помощью и он субъективную помощь оказывает. Но объективную - никогда. Вера же в силу человека и его творческих возможностей приносит объективные плоды, так как стимулирует деятельность.
    Можно сказать, что творящий человек - сам Бог. А женщина - Богоматерь, даже если бездетная, все равно она нас, мужчин, пестует. Бог - прекрасная сказка, которая без Сатаны сразу бы померкла. В человеке же оба начала налицо, оба работают.
    Есть чем восхищаться и есть с чем бороться. Жизнь в Боге - тление, жизнь в человеке - горение. Да, мы не знаем ни начал, ни концов, но почему надо приписывать их Богу, да еще уделять ему столько внимания? Не лучше бы было отдавать те же силы человеку? Тут и нравственных, и творческих проблем хватает, и вопросов придется решать побольше, чем в религии, где все давно расписано и служит костылем тем, кто в этом нуждается.
    Видимо вся наша жизнь и творчество, как ее составляющая, зависит от концепции - с Богом или и людьми. Есть еще третий вариант - с собой, но это значит тоже с людьми. Куда от них денешься? В монастырь, и то не спрячешься.
    В тебе до сих пор живет интерес к мистике, к экстросенсам. В этой области столько шарлатанов, зарабатывающих на вере людей в таинственные силы. Меня очень удивило, что ты оказался среди них.

    Мне хочется понять, ради чего ты,художник, работаешь? Может быть я слишком "иделгизирован" и потому задаю такой вопрос. Может быть надо жить, радоваться, работать и не задумываться - "ради чего"?
    Во всем остальном поезда в Волгоград оставила самое хорошее впечатление.
    Всего доброго. Юрий.

    Дорогой Глеб!
    Письмо, которое я отправляю, устарело. Оно написано до поездки к тебе, но не отправлено.
    После очного знакомства с твоими работами, для меня кое-что прояснилось, однако и вопросов всплыло немало. Мне хотелось бы получить на них ответы.
    Твоя концепция, как я понял, заключается в том, что ты пытаешься разрушить все каноны живописи: рисунок, перспективу, реалистическую фигуративность и т.д. В результате якобы достигается некая, свойственная только тебе, гармоничность работы, колористическая цельность, отражающая замысел автора. Налицо парадоксальность ситуации - все разрушается и из осколков, либо линия и цвет все-таки остаются, получается цельное цветовое пятно. Но искусство - это не создание декоративных пятен. Картина - плод творческой фантазии, отражение мировоззрения художника. Как мы дышим, так и пишем. Я не могу в рассказах прыгнуть выше себя, хотя и стараюсь. В твоих работах - твоя сущность, иначе говоря, видны все сильные и слабые стороны. Встает вопрос, увы, не новый - связано ли твое творчество с реальной жизнью? Попробуем для начала ответить - "нет, не связана".
    Пушкинское творчество и его жизнь- вещи разные. Но ... Но его произведения глубоки и всеобъемлющи. Где он черпал эту глубину? В жизни, в реальной действительности. Значит, понимал окружающее именно с той степенью проникновения, которая отразилась в его творчестве.
    Выходит, жизнь с творчеством связана и очень прочно. Известно, что никто себя дураком не считает. Но, может быть, это одна из человеческих иллюзий? Как ее проверить? Каковы критерии ума и души личности? Думаю, их отражает творческая работа. Время от времени следует подытоживать пройденный путь. Если есть рост, усложнение во имя простоты, значит все в порядке, художник жив. Если налицо топтание на месте, значит что-то в жизни не так и это отражается в творчестве.
    Мне твои работы показались, в целом, однообразными. И причины не за семью печатями.
    Знаю, как болезненно воспринимаются тобой критические замечания, но может быть они на этот раз совпадут с твоим чувством? По крайней мере, я ни раз замечал на твоем лице тень озабоченности и неудовлетворенности.
    Итак, посылаю "устаревшее письмо".

    24 мая, 1996 г.
    Дорогой Глеб, в этот раз ты мне написал длинное письмо, но оно мне ничего не прояснило. Один умный человек сказал: "каждый живет в тумане". Это верно, у всякого свой "туман", недоступный для другого. Разобраться в твоем мне пока не удается. Может быть, дай Бог, и произойдет то, что вышло у тебя с М.Шагалом,но сейчас...
    Начнем с конца твоего письма: "когда художником постигается некая истина он ощущает ее всей душой, он не может ее предать." Мне хочется понять твою "некую истину", которую, как ты утверждаешь, постиг всем своим мировоззрением, но либо мне ее понять, либо тебе ясно выразить не удается. Мне кажется, что вершина постижения художника заключается в проникновении в судьбу человека. Если художник сумеет ощутить драматичность собственность судьбы, это уже немалый стимул для творчество, но если он постигнет Судьбу человечества - он гений. Тогда появляются Бах, Бетховен, Пушкин... В наиболее доступной форме наши страсти и драму законов Судьбы выразил Гете в "Фаусте". Вот почему я говорю о том, что надо стремиться к неразрешимым вопросам. Неразрешимость всеобщего помогает в разрешении собственных, так сказать, малых кризисов.
   А у тебя выражение:"все мутные места Достоевского так и остались мутными". Ничего подобного, Достоевский прояснил миру сложность и трагичность человеческого пути, углубил наши понятия о себе, проник в свой "туман" и помогает нам разобраться в нашем. Гений может ошибаться в деталях, его, как и всех, пинают условия жизни, но он не ошибается в главном, видит горизонты.
    Ну, хватит о гениях. Я бы о них вообще не заговорил, если бы ты не упомянул Достоевского. Есть и другие вершины постижения или, скажем, "вершинки". Этого тоже немало, они тоже движут вперед искусство. Малевич, как и Филонов, фанатично постигали глубины найденных ими форм. "Черный квадрат" для Малевича, как для нас "Черная дыра", куда проваливается вся вселенная. Для него проваливалось в квадрат все предшествующее искусство и вылетало с другой стороны преображенным. Квадрат трансформировался в крест, затем в круг, затем в предельно лаконичные формы в фигуративных картинах, а затем и в замечательные "архитектоны", предшественники современных форм в архитектуре. Но... великое "но"! Поиск новых форм (Ван-Гог, Шагал, Кандинский, Малевич) - всего лишь попытка разрешения личной жизненной драмы. В искусстве это тупиковые направления, хотя эпигонов у них длинный хвост. Почему тупиковые? Потому, что этим художникам всегда не хватало шекспировской широты. Общечеловеческие законы жизни оставались за их пределами. Они либо не постигали их, либо отбрасывали, как лишнее для своего творчества. Не так ли и у тебя, Глеб, обстоят дела с искусство? Может быть поэтому появляется однообразие? Может быть поэтому Достоевский для тебя мутен?
    Да, художник всегда "голый и незащищенный", это я знаю. Вот как сказал об этом Андре Моруа: "До чего же категоричны плохие книги, как беспощадно обнажается в них сердце писателя! Самые лучшие намерения проявляются поистине с детской беспомощностью, в них неудержимо раскрывается наивная душа автора".
    Не о нас ли это с тобой, Глеб? Не есть ли твоя гордость профессионала всего лишь наивное непонимание более высоких вершин? С этих позиций понятие "современный художник", которым ты часто пользуешься, вообще бессмысленна. Есть современная техника, современная мода, но современной красоты не существует. Или художник - выразитель вечных истин, или он современный ремесленник. Классика - это нечто, написанное "про меня". И это справедливо для любого поколения и любого вида искусства.
    Пришло время коснуться вечного спора о красоте в искусстве. Договоримся, что термин "красота" условный. Джоконда, "Весна" Боттичелли и царь Иван с убитым сыном - по-своему красивы. "Черный квадрат" красивым найдет только сумасшедший. Если в моем доме будет висеть "Ида Рубинштейн" и "Черный квадрат" я, в конце концов, повешусь. Эти вещи рождены или для эпатажа, или для разрешения философских проблем.
    В чем красота твоей "Венеры с купидоном"? Объясни, хочу понять. Размер работы огромный, рисунок уродливый. Примитивные цветовые массы фона не связаны с фигурой. Какие задачи ты ставил в этой работе? Я, твой современник, возможно, чего-то не понимаю. Объясни, может быть, и я увижу здесь красоту и полюблю ее.
    Красота влечет, оплодотворяет. Ее хочется постичь - это тоже закон природы. Но в доме иметь такую Венеру, как твоя, я не хочу. Если найдется тот, кто захочет, мне интересно было бы узнать его мотивы.
    Ты же этой работой гордишься, даже сфотографировался на ее фоне. Может быть ты писал ее для музея? Тогда что хочешь сказать ею о своем времени? Есть у тебя и другая работа, там изображен человек, дергающийся на веревочках. Тут все понятно, но идея подана слишком в лоб. Это уже не искусство, а литературщина.
    Портрет, написанный с помощью зеркала может стать подлинным искусством. Речь идет о Лице Человека. Иначе говоря, о том, что выражает его душу. Прекрасные портреты Рембрандта, Крамского, Репина - это все устаревшие формы? Форма здесь вообще не при чем, ее не замечаешь. Видишь только человека с его характером в его времени. Высокое искусство - это уже не реализм. Это или драма, или мечта.
    Ты декларируешь радость, а я вижу невольную драму в твоих работах. Возможно в суждениях о твоем творчестве я заблуждаюсь, но хочу понять его и надеюсь, что это произойдет.
    И, как не крутись, от живописных работ всегда "воняет" и автором и моделью, если мы согласились, что художник - обнаженное.
   Теперь о "мощной работе духа". В восторге творческих озарений мне известны, но я считаю, что к Духу это отношения не имеет.
     Роды от спермы, а вдохновение от гармонического сочетания гормонов, наступающего иногда вследствие напряженной творческой работы. Как сказал один древний ученый, "гипотеза о Боге мне в работе пока не понадобилась".
    И, наконец, о главном - об "аршине", меряющем другого художника. Написал ты об этом много, но так и не объяснил, каков от у тебя. Ты рассказал о техническом, профессиональном подходе. Меня же интересует иное. Я подхожу к искусству с позиции общечеловеческих проблем. Тут и красота, и драма. Тут всевременное отражение жизни. Профессионализм тут всего лишь одно из составляющих.
    Возможно, я не очень понятно пишу. Найти верную форму выражения так же трудно, как достичь в сложном простоты. Всего доброго, Юрий.

***

    Июнь 1996 г.
    Дорогой Юрий!
     Разочаровал ты меня в своем последнем письме. Не понятлив стал, начитался макулатуры об искусстве, зациклился на реализме, а это всего лишь одно из многих направлений.
    Что-то ты стал агрессивным - эта проигрышная позиция в разговоре с художником. Видимо, я раздражаю тебя своими работами.
    Как раз подобную агрессию я и остановил в те далекие времена элементарным разрывом. Тогдашняя твоя бесцеремонность меня шокировала. Теперь опасности нет, но или ты не осознаешь своей агрессии, или у тебя потребность разрушать. Разберись в себе.
    Сегодня твое вторжение, слава Богу, для меня опасности не представляет. Что, как и зачем - я знаю, выстрадал. Знаю уровень моих работ, знаю компанию художников мира, в коей нахожусь. Не обольщаюсь, не претенциозен, не витаю в эмпиреях - работаю последовательно, это мой способ бытия.
    Выясняется не понимание моей системы и неприятие ее, так как мои аргументы тебя не убеждают. Твои же, к сожаление, демагогичны - брось это занятие. Твой "аршин", увы, не подходит. Тебе, повторяю, необходимо разобраться в себе. Что-то мешает тебе быть естественным. Ты декларируешь любовь к ближнему, а надобно действительно любить. Может быть, тогда исчезнет агрессия.
    С тех давних времен ты внутренне не изменился, возможно, я тоже, но ты стал осторожнее. После нашей встречи в Волгограде это письмо должно было безвозвратно устареть, но этого не произошло. Что мешает тебе непредвзято относиться к моим работам? Ван-Гог, Шагал, Малевич - это тупиковое направления?! О чем же тогда говорить, на какой стадии понимание искусства ты находишься? Форма в изобразительном искусстве для тебя - пустой звук, а потому не имеет значения и понятие "современный художник".
    Относительно перечисленных художников позволь остаться при своем профессиональном мнении. Эти ребята невероятно много открыли для будущих поколений. Недавно любое движение немундирного художника считалось оскорбительным для народа.
    Неважнецкое письмо получается в "свете" дня твоего рождения - прости, но продолжаю надеяться на понимание. Все же прими мои поздравления.

   P. S. Трагичность, о которой ты часто говоришь ,признай, все же патологическое состояние. Ничего хорошего в этом нет. Во всяком случае, трагедия - не созидающее начало. Разумеется, есть художники, говорящие о трагедии изнутри. Я им не завидую. Они имеют право говорить, другое дело со стороны - чаще всего это эксплуатация трагической ситуации из-за отсутствия собственной идеи.
   P. S. О русской традиции. Что под этим понимать? Я, по моим представлениям из русской традиции не выпадаю. Именно ощущение русскости моего творчества и дает мне моральное право выступать за рубежом со своими работами. Русскость, не утраченная мною, создает интерес ко мне и в Италии, и в Германии, и в Испании, и в Америке.
   Илья Глазунов - спекулянт "русским духом", некий Васильев, беря русские сюжеты, делает их исключительно в немецком духе начала века. Нынче он тоже популярен.
    Высокое Возрождение для меня ниже раннего. Оно, поставив в центр человека, заземлило духовную идею. Приоритет духовности остался за ранним Возрождением. Именно это а не религиозность, я имею в виду, когда говорю об идее Бога в искусстве. Вопросы религии меня не интересуют, об этом я никогда не затеваю разговор. Для литератора выражение "Бог - прекрасная сказка" - нонсенс. Эта глубокая философская категория и не в письме ее обсуждать. Позиция - либо с Богом, либо с людьми - несостоятельна. Все со всеми и все с Богом, и все неразрывно едины.
    Когда я говорю о жизни в Боге и с Богом - имею в виду только приоритет духовного начала. Если это присутствует, творчество состоится. Талант - дар Божий и это истина. Значит, человек благословлен на творчество, ему дано, остальные, непосвященные, пусть воспринимают, если смогут. И это не гордыня.
    Именно моя концепция с Богом и означает _ с людьми. Это не парадокс, ибо без Бога - против людей.
    У меня есть интерес к экстрасенсорике. Здесь моя позиция прагматична: пока ученые разберутся, что к чему я, может быть, подлечу благодаря биоэнергии некоторые свои болячки.
    Опять вопрос - ради чего работает художник, я, в частности? Вопрос и так узок, и так обширен, что отвечать на него не прилично. Если хочешь, это мой способ общения с людьми. Это мои эмоции, эстетическое кредо, демонстрация мастерства. Если нахожу отклик - все нормально, если не нахожу, может быть, еще более нормально. Решать на холсте проблемы творческого языка _ моя потребность.
    Кажется, я сейчас понял, почему толком не отвечал на вопросы о подведении итогов. Итоги подводят, закончив работу, а я в пути, не могу прервать главного процесса - самой работы. Еще не вечер.
     Глеб.

***

    Ответа на это письмо не сохранилось. Я, помнится, ответил, что после столь длительного разрыва нам трудно найти взаимопонимание, но если мы к этому стремимся, реагировать так остро на мои письма не следует.

    Дорогой Юрий! Спасибо тебе за спокойную реакцию на мою запальчивость. Действительно, непонимание запрограммировано длительным разрывом. Ты прав, не нужно навязывать собственных вкусов и взглядов, но высказывать их необходимо.
    Думаю, равняться на мировые образцы не мешает, но нужно стремиться к собственным достижениям выше мировых образцов. Тогда пойдет качество. В искусстве есть дилемма - что важнее: "что" или "как"? Я добавляю третье - "кто"? Этот "кто" и принимает решение - "что" или "как" придает работе индивидуальность. Что важно автору, то должно быть важно и зрителю.
    Согласен с Набоковым в том, что искусство "не о жизни". Но сама работа причудливым образом связана с жизнью, как и со всем мировым искусством.
    Великие художники и музыканты - все имеют своих учеников и последователей. Вопрос - как произрастают их идеи у новых художников. В наше время нет цеховых объединений художников, эпоха школ и течений отошла в прошлое. Можно декларировать те или иные влияния мастеров, но работа без преломления собственной индивидуальностью и есть эпигонство.
    Очень сложно разъединить наше общение на "о жизни" и "о творчестве". Для меня это неразрывно. Более того, моя жизнь подчинена творчеству. Если что- либо мешает работе - оставляю это без сожаления. И здесь не высокомерие, а необходимость. Ты чутко заметил озабоченность и тревогу, "скукоженность", которая временами накатывала на меня во время твоего пребывания. Что-то тревожило меня, мешало творчеству. При настоящей работе важна душевная гармония, иначе первым летит колорит, в цвет лезет грязь, тускнеют чувства, а это уже никуда не годится. Когда в творчестве участвует один ум, тогда ничего не участвует. Одна умственная работа к искусству не имеет отношения.
    Говорить о собственной посвященности с юмором, конечно хорошо, но когда этой посвященности не наблюдается, тогда не до юмора.
    Сумасшедший художник, как образ, как эпитет, может быть, но не более. Ван-Гог, Врубель, Шуман творили, пока были здоровы или же между приступами. Шизофрения даже в неопасной форме мешает.
    Всего доброго.
    Глеб.

    27 августа 1996 г
    Здравствуй Глеб!
    Рад письму. Действительно, между нами был многол етний разрыв и потому мы не скоро поймет друг друга. Главное - удерживать доброжелательный тон. Если и есть невольное навязывание своего мнения, то лишь оттого, что мы воспитаны социалистическим, то - есть тоталитарным, обществом. Нам только кажется, что мы сбросили этот груз. На самом деле мы вынуждены тащить его до гроба.
    Я давно хотел сказать тебе, что пишу в неполную силу. Мне не приятно говорить не совсем то, что хочется, но делать это приходиться именно из опасения тебя обидеть. Думаю, что и ты испытываешь похожее чувство. Поэтому при встрече мы не говорили, как настоящие друзья, предъявляя высокие требования и достойно принимая возражения. Эти возражения могли быть по самым неожиданным направлениям жизни, и это было бы прекрасно, но мы царапаемся по самому невинному вопросу - взглядам на искусство. Это по Набокову, с которым ты согласился, "вообще не о жизни", хотя для каждого из нас без искусства тоже жизни нет.
    И, тем не менее, реальная, земная жизнь у нас одна и унижать ее недомолвками не гоже. Я это говорю, по крайней мере, себе.
    Думаю, что мы глубже и шире, чем это демонстрируем в своих письмах. За плечами каждого жизненный опыт, достойный уважения. Но уважать собеседника мы не умеем. Почему? Во-первых, оба привыкли авторитарно утверждать свое мнение, а во-вторых, жизнь выработала у нас разные ценности. Дружба, то есть душевная связь, существовала между нами в юности. К этому состоянию подойти не легко, но попытки делать необходимо. Вот пример нашего взаимонепонимания: тебе кажется, что я закоренелый реалист, даже репинских "Запорожцев" копировал. Но я писал, что "перелюбив" все течения, вернулся к истокам, к классике. Эта мысль в моих письмах была главной, но ты ее как-то не заметил. Я млел от колористической тонкости Моранди, восхищался свободой Шагала, безудержной фантазией Пикассо, с трепетом прослеживал "не линии, а нервы" Филонова, но только когда сам стал писать кистью, обрел, наконец, обобщающий, осмысленный взгляд на мировое искусство. Я разглядел все наши "новые" течения у Леонардо, у Микельанжелло, у Рембрандта. Как Сократ и Платон несли в зародыше всю философию, так могучие классики живописи несут на плечах последующие школы и направления.
    У классиков не исчезало общечеловеческая, гуманная идея, что утратили наши формалисты. И если реализма всего лишь "одно из направлений", то это - матка. Не надо забывать, что творчество это в высокой степени наслаждение, "кайф", а значит, порождает эгоистический подход к миру, к людям. Я это всегда помнил, а потому и не допускал мысли о своей избранности, "посвященности". Думаю, что подобная убежденность понижает творческий потенциал.
    Есть понятие об ответственности. Сначала я полюбил ответственность в жизни, а потом в творчестве. Спроси себя, перед кем или чем ты ответственен и для тебя многое прояснится. Мысль о стремлении к достижениям "выше мировых образцов" для меня не новая. "Зачем ты пишешь, Степаныч? - Спросил меня однажды мой друг. - Потешить самолюбие? Глупости это. Если уж взялся, ставь задачу писать лучше Толстого". Я задумался и понял, что "лучше" или "хуже" нельзя. Просто будет "по-другому". А такое определение успокаивает, переворачивает стрелку с честолюбивого направления на рабочее. И качество тут не страдает.
    Не "что" или "как", а "кто" говоришь ты. Честолюбивые мотивы в творчестве могут раздуться до непомерных размеров "гения" или, как это было у Зинаиды Гиппиус, Бога. Так что лучше, на мой взгляд, не кичиться своей посвященностью. Пусть нашу работу оценивают потомки.
    "Что важно автору, то должно быть важно зрителю". Глеб, а ты много видел подобных зрителей? Поэтому и я пишу, как тот режиссер, который снимал свои фильмы для жены, а их смотрели на экранах тысячи людей, для двух - трех человек, понимающих, что я хочу сказать. Если читателей или зрителей оказывается больше, спасибо им.
    С мыслью о том, что великие имеют своих учеников и последователей, не согласен. Учиться и подражать можно, но Рихтером не станешь, тем более что "эпоха школ и течений отошла", с чем, как ни странно, я тоже не согласен.
    Подведение итогов не разрушает ни романтики, ни желаний, напротив помогает внутреннему росту, будоражит совесть. Ведь в творческих людях вечно борется "хочу" и "не хочу". Только "надо" нас и подгоняет.
    Уже полночь, заканчиваю. Письмо опять получилось "не о жизни", а о ней есть, что сказать.
    Всего доброго. Юрий.

    Октябрь, 1996 г.
    Здравствуй Юрий!
    Засесть за письмо мешали дела.
   Ты прав, к сожалению, мы дети авторитарного режима. Наши реакции дики и необъяснимы в нормальном обществе. Нашу отстраненность от нормального мира я ощущал особенно остро среди итальянцев. Они, как дети, со своими хитростями и расчетами. Но ни дай им Бог, нашей "зрелости". Если мы не потеряли человеческого лица, то только потому, что постоянно сопротивлялись давлению. Моя первая мастерская имела площадь шесть квадратных метров. Сколько было трагикомических попыток со стороны властей проникнуть в это мое облачко свободы - изгадить и уничтожить.
    Ты говоришь: "царапаемся по невинному вопросу - спорим об искусстве". Нет, это главный, кардинальный вопрос. Я спорю о творчестве не со стороны, а из души, их профессии. Говоря о творчестве, я говорю о своей жизни. Все, что не связано с возможностью творить, теряет смысл. Для тебя, литератора, любой поворот жизни материал. Думаю, что и наш тридцатилетний разрыв - материал, и серьезный.
    Я "авторитарен" сознательно, безапелляционно говорю только о своих позициях в искусстве, все остальное в не моей компетенции.
   Ты говоришь, "не в полную силу пишем". Скорей не совсем то пишем, но это естественно. Степень откровенности всегда адекватна предполагаемому пониманию. Понадобится время для более глубоких отношений, но, если я начал о чем-то, то уж пишу на пределе своих возможностей. Может быть, я не всегда понятен, но стараюсь.
    Авторитарная "матерь" сквозит в нашей терминологии: "принять достойно удар". Значит, его нанести, а зачем? Изначально заложена агрессия, как форма общения и противостояние, как следствие. Но я давно не приемлю любое проявление агрессии. Важен другой род общения - сотворчество. Жизнь одна и я никогда не думал, что унижаю ее недомолвками. Но ты знаешь, сколько всегда остается за пределами текста. За каждым словом есть некий прекрасный веер тончайшей, ароматнейшей недосказанности. Моя живопись изобилует недосказанностью.
    Это, как я понимаю разговор об открытости души, о чуткости, а не об умолчании.
    Ты ошибся, я обратил внимание на твое утверждение, что после исследования "измов" ты вернулся к истокам, классики. Но М.Шагал и П.Пикассо тоже классики - реалисты. Как с этим быть? Ты, кажется, даром времени не терял, разобрался в движении эстетической мысли нашего столетия и понял, что не мало наших современников положили жизни ради создания этих "измов". Но для меня ты еще не проявил свое естественное пребывание в искусстве конца двадцатого века.
    Когда художник отвергает нечто несозвучное его дарованию, то из его творчества видно, почему и как он это отвергает. Однако отвергать, не постигнув - профанация.
     "Отрицание" Филонова, как раз, качественное отрицание, этим он и замечателен. К сожалению. Я не могу воспользоваться его достижениями - не созвучен.
    Трудно согласиться с тем, что потребность творить доставляет "кайф" и этим порождает эгоистический подход к миру и людям. Скорее, это о неудачниках, решающих проблему собственной несостоятельности в эгоцентризме. Хотя в мысли об эгоизме творящий что-то есть. В эгоизме М.Булгакова и А.Толстого, Иосифа Бродского и С.Михалкова, М.Шагала и И.Глазунова - разница качественная.
   По поводу Микельанжелло и Леонардо: ты знаешь, что для меня высшим достижением является Раннее Возрождение - Фра Анжелико, Джотто... С Рембрандтом - труднее. Мне более понятно утверждение диаметрально разных художников, что они "вышли" из Сезанна.
     Извини, не все формалисты утрачивают "гуманную общечеловеческую идею". Они то меня и интересуют. Кто же не утратил этой идеи? Опять же М.Шагал, Брак, Пикассо, Дерен, Дюфи, Миро, Кандинский, Ларионов, Гончарова и, как ни странно, Дейнека. Многие другие тоже остались на высоте.
     "Избранность и посвященность" - это не моя мысль, но тот кто себя так ощущает, тот там и находится. Пиросмани - избранный и посвященный, но об этот современники так и не узнали. Андрей Рублев, Дионисий, Феофан Грек, Пушкин, Андрей Тарковский - великие формалисты и реформаторы, несущие гуманную идею. Я уж не говорю о формалистах, сознающих свою избранность - Моцарте, Бахе, Шнитке, Денисове.
    Для некоторых художников сознание собственной исключительности колоссальный рычаг к творчеству (Бетховен).
    Чаще всего эгоизма и тщеславие - личное дело художника, важен результат. Если бы Вагнер не ощущал себя сверх человеком, не было бы "Полета Валькирии". А "Поэма экстаза" Скрябина? Это величие духа творящего, всепоглощающее сознание избранности.
    Если ты избран и посвящен, так надо работать, а не рассуждать, не возноситься, повергать недругов и радовать людей, близких по духу. О собственной исключительности я никогда не задумывался, но всегда знал мне многое дано и слава Богу! Я всегда знал, что в искусстве в состоянии многое сделать. Я радовался зову творить, способности импровизировать. Я радовался способности постижения сути формы, материала при минимальной затрате времени. Для меня рассуждения о собственной исключительности - не тема, но каждый художник оберегает свою свободу. Без веры в собственные силы сомнения не дадут поднять кисть. Великое счастье - отсутствие комплексов. Художник, защищая свое "дитя", защищается сам. Не важно, с добрыми или злыми намерениями берутся за художника. После "заботы" о заблудшем он часто вообще перестает существовать.
    Умудренный запад никогда не ругает еще не сложившегося художника. Ему, как ребенку надо говорить только о его удачах. Тогда он спешит в мастерскую и делает новую работу. Мне это уже не нужно, Совдепия закалила.
    Ты прав, культивировать в себе исключительность нет надобности, но и на потомков, как на экспертов сегодняшнего нашего творчества, надеяться не следует.
    Я никогда не заботился о зрителе. Как только начинал его учитывать, так работа никуда не годилась. Ты опять говоришь о просвещении публики. Оставь, это дело бесполезное.
    У меня, как ты понял другой подход к подведению итогов. Я не ловлю себя на безделии и не хвалю за новую работу. Меня раздражает то, что мешает либо бездельничать, либо работать.
     Я далеко "улетаю" в работе. Это невероятно интенсивный процесс - никогда не знаешь результата, он всегда неожиданен.
   Теперь художники пишут алогично и это замечательно.
    Гоген - великолепный пример феноменального эгоизма, но оставил нам интереснейшее творчество. Не подумай что я защищаю эгоистов. Тщеславных людей в искусстве тоже великое множество. Их я тоже не защищаю, но всегда прощаю - пусть работают все же это их стимул.
    Будь здоров. Глеб.

...

| главная | об авторе | гостевая | форум |
.