ДАР
Прозорливость жены временами пугает меня.
Особенно сейчас, когда мама тяжело больна (врачи сказали, что дни
ее сочтены), жена вся, как обнаженный нерв. Вчера во время разговора
она вдруг сжала виски руками и побледнела.
- Что с тобой? - спросил я.
-
Знаешь, я иногда с мучительной ясностью вижу наше будущее. От этого
у меня начинает болеть голова.
- И сейчас тоже?
- Да. Я вдруг увидела внучку двадцатилетней.
- Интересно. И какая же она?
- Не простая. Высокая, стройная, внутренне
напряженная. Грубоватая, всегда готовая к срыву, но сдерживающая
себя в общении с нами. В глазах затаенная тревога.
- Отчего же так?
- От всего, от жизни. От сложных отношений
с мамой, от неустроенности, оттого, что вечно нет денег... И от
характера. Еще оттого, что не во что верить.
- Невеселая картинка.
- Да, тяжкая. Нелегко видеть и тебя старым,
и себя. Эти картины у меня особенно отчетливы.
- Как же ты живешь с таким грузом?
- Живу. Ощущение, словно я уже прожила жизнь,
а теперь зачем-то повторяю ее заново. И такая накатывает тоска...
- Это оттого, что мама болеет.
-
Не только. Это было во мне всегда. Я никогда не чувствовала себя
ребенком. И, к тому же, твоя школа...
- Очем ты?
- Разговоры о жизни даром не проходят. А мы только
о ней и говорим.
- О чем же еще? Мы всегда говорим о главном?
- Да, конечно. Но что при этом происходит
с воображением...
Я не захватила войну, но взрослые постоянно
говорили о ней и по ночам мне снились бомбежки.
- Такие нагрузки опасны.
- Понимаю. Они и вызывают видения будущего.
Но от меня это не зависит. Когда все знаешь наперед, болит сердце...
Жена подняла голову. В глазах ее стояли слезы.
- И жить не хочется...
