| главная | об авторе | гостевая | форум |
.

    Интерес широкой публики к Лиле Брик понятен: ее любил крупнейший поэт советской эпохи. Но мне лично она интересна еще и потому, что судьба два раза приблизила меня к музе поэта - раз в Перми, в далёком уральском детстве, и второй раз - заочно, на фото у Евдокии Николаевны Глебовой, сестры художника П.Н Филонова, у которой я некоторое время жил. Дамы были знакомы ещё с дореволюционных годов, с тех пор, когда Павел Николаевич писал декорации для трагедии "Владимир Маяковский".Поэт играл в ней главную роль - сам себя, а Евдокия Николаевна была на спектакле. Вместе с братом она бывала в квартире Бриков на улице Жуковского в Петербурге.
    К сожалению, глядя на их общий снимок, я не расспросил Евдокию Николаевну подробно о Лиле. В то время я был занят другим - активно развивались мои отношения с будущей женой.
    Только в 1993 году я написал лихой очерк о Л.Брик. Источником послужили воспоминания известного коллекционера авангардной живописи Георгия Костаки. В очерке много неточностей. Теперь мне хочется кое-что поправить и добавить новые сведения, ставшие известными в последнее время.
    Этот очерк тоже не претендует на глубину образа. Он повествует, главным образом, о мужчинах в жизни Лили Юрьевны, но от обычных сплетен отличается тем, что сведения, изложенные в нем, основаны на документах, личных воспоминаниях Лили и на свидетельствах людей, хорошо ее знавших.
    Я постараюсь, насколько возможно, коснуться и ее человеческих качеств, о коих можно судить по многим фактам ее жизни.

    Родилась Лиля в 1891 году в Москве в семье Урия (Юрия) Кагана, присяжного поверенного.
    Мать ее, Елена Юльевна, была пианисткой с консерваторским образованием. Отец увлекался поэзией Гете и поэтому назвал дочь в честь Лили Шенеман, возлюбленной немецкого поэта. И Лиля, и ее младшая сестра Эльза получили прекрасное воспитание, играли на рояле, говорили по-немецки и по-французски.
    По характеру сестры были очень разными. Лиля с детства отличалась независимостью, Эльза по всем подчинялась ей. В гимназии, чтобы не походить на других девочек, Лиля, к ужасу родителей, обрезала себе косы, а в восемьдесят пять лет по той же причине приплетала фальшивую косу.
    Эпизоды с Распутиным и Шаляпиным, действительно, были, но, по воспоминаниям их матери, певец пригласил в театр не одну Лилю, а вместе с младшей сестрой и матерью.
    Рыжеволосая, с огромными глазами Лиля была очень привлекательна. С детства она вела дневник, в котором отмечала всех своих поклонников. Первое предложение ей было сделано в пятнадцать лет одним студентом. Она со смехом отвергла претендента, но в том же году в Тифлисе ей предложил руку и сердце богатый, воспитанный в Париже, татарин. Через год в Польше, где летом они жили у бабушки, родной дядя предлагает ей выйти замуж, а в семнадцать лет в Дрездене, в санатории, где они отдыхали, хозяин курорта обещал немедленно развестись с женой и жениться на ней.
    Лиля сама отмечает в дневнике: "Маме не было со мной ни минуты покоя". Надо сказать, что сердце ее было занято с тринадцати лет. Впервые она влюбилась в гимназии в сына коммерсанта Осипа Брика, бывшего старше ее на два года. Возможно, страсть разгорелась потому, что мальчик задел самолюбие гордой девочки. Через несколько встреч он сказал ей, что он "недостаточно" ее любит и потому им надо расстаться.
    В тот год Лилю увезли в Германию и тоскующая влюбленная стала писать Осику письма каждый день. Он долго не отвечал, но, наконец, прислал три сухих строчки. С горя девочка решила отравиться, но мать подменила отраву слабительным. Вышла не трагедия, а фарс, но у Лили начался нервный тик, который не проходил несколько лет.
    При первой же встрече Лиля решительно объявила Осе, что любит его и с тех пор не отпускала от себя всю жизнь.
    Однако ее душевная страсть никогда не мешала страсти телесной. Вялый роман с учителем музыки Крейном неожиданно разразился бурной сценой соития, пока сестра музыканта мыла на кухне посуду после ужина. Этого было достаточно, чтобы Лиля забеременела и, после громкого скандала и последующего аборта, измученные родители отправили ее в провинцию, прервав учебу в гимназии.
    Но гимназию она все же кончила в 1911 году и отправилась в Мюнхен учиться рисунку и лепке. В Германии за ней стал ухаживать Алексей Грановский, будущий режиссер Еврейского театра в Москве. В это же время Лиля успевала встречаться с художником Гарри Блюменталем. Гарри писал с нее картину "Рыжеволосая Венера". В одной руке Венеры было венецианское зеркало, в другой - огромная пуховка розовой пудры.
   По возвращении в Москву Лиля завела роман с сыном банкира Левой Гринкруг, элегантным юношей из золотой молодежи. Впоследствии Лева снимался у Маяковского в фильме "Не для денег родившийся". Дружеские отношения с Лилей у него не прерывались всю жизнь. В девяностые годы он продолжал работать на студии Горького, дублируя фильмы.
    После некоторого перерыва отношения с Осей Брик тоже возобновились. После одной из бесед о сверхъестественном Лиля поняла, что они "созданы друг для друга".
    26 марта 1912 года они поженились. Лиле шел тогда двадцать второй год. Осип работал в ювелирной конторе отца. Он был отчаянным библиофилом. Для их библиотеки Лиля заказала экслибрис, но вместо обычной надписи "Из книг..." попросила изобразить целующихся Паоло и Франческу со словами: "В этот день они больше не читали".
   В четырнадцатом году Лиля некоторое время работала в перевязочной первой городской больницы в Москве, куда поступали раненные с фронта. Но осенью молодые уехали в Питер. В ложе театра Лиля познакомилась с банкиром Митькой Рубинштейном, другом Распутина, а потом, в поезде, идущим в Царское Село, и с самим Распутиным. Он пригласил ее к себе домой. Лиле очень хотелось сходить, но пришлось рассказать о приглашении мужу. Осип заявил, что об этом не может быть и речи. Пришлось уступить - редчайший случай в ее жизни.
     Вспоминая эти годы, Лиля записывает в дневнике: "Наша личная жизнь с Осей как-то расползлась, но я его любила, люблю и буду любить больше, чем брата, чем мужа, больше, чем сына. Я люблю его с детства и он неотъемлим от меня. Эта любовь не мешала моей любви к Маяковскому. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося".
    Как же Лиля познакомилась с Маяковским?
    Это случилось в пятнадцатом году. К ней привела поэта сестра Эльза, за которой Володя ухаживал уже два года. В гостях у Бриков поэт прочитал поэму "Облако в штанах" и неожиданно для всех попросил разрешения посвятить ее Лиле. Не Эльзе, не Марии Денисовой, любовью к которой дышит поэма, а Лиле. Польщенная Лиля разрешила, и Маяковский стал активно за ней ухаживать.
     "Это было нападение, - вспоминала она, - Володя не просто влюбился в меня, а напал на меня. И хотя фактически мы с Осипом Максимовичем жили уже в разводе, я сопротивлялась. Меня пугала его напористость, рост, неуемная, необузданная страсть".
    По письмам Эльзы к Маяковскому видно, что разрыв с Володей больно ранил ее. "Напиши, что любишь меня по-прежнему крепко. Целую тебя, милый, много раз". И так во множестве писем.
    Однако Лиля с детства умела подчинить сестру, и той пришлось покориться. За поэта Лиля взялась основательно. Заказала ему элегантный костюм, повела к дантисту. Маяковский с детства боялся зубных врачей и не решался сам идти лечить зубы. Однако она долго называла его на "вы", соблюдая пафос дистанции.
    Иногда она на время оставляла его и это заставляло Маяковского безумствовать. В шестнадцатом году однажды он позвонил Лиле со словами: "Я стреляюсь, прощай, Лилик".
    - Подожди меня! - крикнула она в трубку и помчалась на извозчике к поэту.
    На его столе лежал пистолет. Он признался:
    - Стрелялся, осечка. Второй раз не решился, ждал тебя.
     В двадцатом году Роман Якобсон, их общий друг, сказал Лиле: "Я не представляю Володю старым, в морщинах", на что она ответила: "Он ни за что не будет старым, обязательно застрелится". В пятьдесят шестом году она писала: "В тридцатом перед тем, как стреляться, он вынул обойму из пистолета и оставил один патрон в стволе. Зная его, я убеждена, что он доверился судьбе, думал, если не судьба, опять будет осечка и он поживет еще".
    Надо сказать, что поначалу отношения Лили с Володей были скрыты от Осипа. В 15 - 16 годах в Петербурге существовали дома свиданий, то есть попросту публичные дома, куда Маяковский водил ее. Ей там очень нравилось, о чем свидетельствует ее дневник.
    В квартиру на улице Жуковского к Брикам поэт стал приводить всех своих друзей-литераторов. В салоне Лили бывали Пастернак, Шкловский, Каменский, Хлебников, Бурлюк. С Горьким Брики были знакомы раньше. Их отношения продолжались до одного очень неприятного случая: Лиля узнала, что из дома Алексея Максимовича пополз слух о том, что Маяковский заразил дурной болезнью девушку Соню Шевардину.
    Возмущенная Лиля, взяв с собой Шкловского, который слышал слова Горького, отправилась к писателю. Шкловского она оставила за дверью. "Я этого не говорил", - возражал Горький. Лиля открыла дверь, вошел Шкловский. "Витя, повтори, что ты мне рассказал". Тот повторил. Припертый к стенке пролетарский писатель, сказал, что слышал это от какого-то врача. Лиля стала требовать свести ее с этим врачом. Сохранился ответ Горького на записке Лили: "Я не могу узнать ни имени, ни адреса доктора, ибо он выбыл на Украину". Лиля была уверенна, что это была обычная сплетня и никакого доктора вообще не было.
    Когда в Берлине Маяковский встретил Горького в кафе, где чествовали последнего, он встал и выкрикнул в зал: "Такого писателя в литературе не существует, он мертв". Затем демонстративно покинул зал.
    В двадцать первом году Лиля Юрьевна поехала в Ригу по делам издания футуристических книг. Маяковский в это время находился в Москве. Хотя они писали друг другу страстные письма, Маяковский увлекся Зинаидой Гинзбург, а Лиля - Михаилом Альтером, работником Наркоминотдела.
    Летом двадцать второго года Брики сняли дачу в Пушкине под Москвой. Рядом с ними жил Александр Краснощеков, герой Гражданской войны и старый революционер. После разгрома революции 1905 года он бежал в Америку. По возвращении был назначен Лениным президентом Дальневосточной республики, а в это время работал в Москве председателем Промкомбанка. Краснощеков влюбился в Лилю и она ответила на его ухаживания. Маяковский бушевал, Лиля обливалась слезами, но твердо отстаивала свою свободу. Только Брик оставался хладнокровным.
    В двадцать третьем году Краснощекова арестовали и Лиля стала навещать его в тюремной больнице. Она даже взяла к себе его дочь от первой жены четырнадцатилетнюю Луэллу, с которой потом дружила до конца жизни.
    Любовь Лили и Маяковского не раз стояла на пороге разрыва. Лиля писала сестре в Париж: "Мне в такой степени опостылели Володины халтура, карты и прочее, что я попросила два месяца не бывать у нас и обдумать, как он дошел до жизни такой".
    Фактически Лиля не попросила, а приказала ему два месяца не показываться ей на глаза. Воля у нее была железная и весь срок Владимир Владимирович просидел в страшной тоске в своей комнатушке на Лубянке. За это время он написал любовную поэму "Про это". "Поэма не была бы написана, - с истинно женской логикой говорила Лиля впоследствии, - если бы я не хотела видеть в Маяковском свой идеал и идеал человечества".
    В начале их романа они договорились, что когда их любовь иссякнет, они скажут об этом друг другу. Весной двадцать пятого года Лиля написала Маяковскому, что не испытывает к нему прежних чувств. Завести нового любовника Лиле не доставляло труда. У нее на этот счет была своя теория: "Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но, что другие этого не понимают, и разрешить ему то, что не разрешают дома, например, курить или ездить, куда вздумается. Ну, а остальное сделает хорошая обувь и шелковое белье".
    Однажды, правда, произошла осечка. Кинорежиссер Всеволод Пудовкин не захотел перейти границы дружеских отношений. От злости и досады Лиля приняла большую дозу веронала и ее с трудом привели в чувство.
    Несмотря на роковую записку о том, что она "не испытывает прежних чувств", Маяковский ходатайствует о том, чтобы в полученную им квартиру в Гендриковом переулке №13\15, были прописаны Л.Ю.Брик и О.М.Брик. Это произошло в двадцать шестом году.
     Революционно-авангардистские идеи несли новую идеологию в отношении семьи и брака, поэтому из поколения в поколение ползут слухи, что Ося, Володя и Лиля жили втроем. Лиля Юрьевна в своих воспоминаниях это отрицает. "Только в восемнадцатом году я смогла сказать Брику о своей любви к Маяковскому. Поскольку я уже не была женой Осипа Максимовича, когда связала свою жизнь с Маяковским, то ни о каком "menage a trois" (любви втроем) не могло быть и речи, и наша любовь не могла омрачить дружбу Маяковского и Брика".
    Владимир Владимирович всегда считал Лилю и Осю своей семьей, но все же чувствовал драматизм ситуации - Лиля любила Брика, а Маяковский ее. Когда у Осипа появилась женщина, Евгения Гавриловна Соколова, Лиля сумела найти общий язык и с ней. Лиля Юрьевна всю жизнь, как могла, поддерживала Евгению Гавриловну.
    Только четыре года - с двадцать шестого по тридцатый год - Брики жили в крохотной квартире Маяковского на Таганке. Но у Маяковского в это время был рабочий кабинет на Лубянской площади, где он и застрелился (или его застрелили, о чем свидетельствуют современные исследования).
     В воспоминаниях Фаины Раневской есть такие строки: "Лиля говорила о своей любви к Брику. Сказала, что отказалась бы от всего, только бы не потерять Осю. Я спросила: "Отказались бы и от любви к Маяковскому?" Она, не задумываясь, ответила: "Да, отказалась бы и от Маяковского, мне надо было быть только с Осей". Мне хотелось плакать от жалости к Маяковскому".
    Но вернемся в двадцать шестой год. У Маяковского с Бриками появилась небольшая квартира в Гендриковом переулке. Они быстро перепланировали ее, выкроив для каждого члена "семьи" по комнатке. В их доме сразу же стали появляться чекисты. Тут был и заместитель шефа НКВД Яков Агранов, и видный чекист Я.М. Горожанин, и Воловичи - Фаня и Зоря, резиденты НКВД в Париже. Фаня в свое время была арестована французской полицией в связи с делом о похищении белого генерала Краснова, но ее муж, опытный агент, сумел выкрасть жену из тюремной больницы.
     Сам Осип Брик в двадцать первом году работал в юридическом отделе ЧК, но был уволен как сын коммерсанта-ювелира и "за нерадивую работу" . Все тогдашние друзья Маяковского и Бриков были уничтожены в годы сталинских репрессий. Узнав об этом, по свидетельству Бенедикта Сарнова, Лиля сказала: "Подумать только! А мы-то считали работников ГПУ святыми людьми!"
   В двадцать шестом году у Лили Юрьевны вспыхнул роман со Львом Кулешовым, кинорежиссером. Жена Кулешова, известная киноактриса Хохлова, едва не покончила жизнь самоубийством, на что Лиля реагировала весьма своеобразно: "Что за бабушкины нравы?!" С горя Маяковский приблизил к себе редактора Госиздата Наталью Брюханенко и даже хотел на ней жениться, но Лиля, постоянно держащая руку на пульсе личной жизни поэта, написала ему: "Пожалуйста, не женись всерьез" - и он послушался.
    В двадцать девятом году по просьбе Лили Владимир Владимирович купил в Париже автомобиль. Лиля окончила курсы водителей и, одна из первых женщин в Москве, раскатывала по городу в четырехместном красавце "Рено". Она сшила себе специальный костюм для езды, выписала из Парижа шапочку и перчатки. Как ни мало было в это время машин, модная автомобилистка умудрилась наехать на девочку. Правда, травма была незначительной, и суд ее оправдал.
    За год до смерти поэта Лиля решила отметить у себя дома двадцатилетие творческой деятельности поэта. В Гендриков были приглашены гости. Много пели, танцевали, переодевались в театральные костюмы, которые привезли из театра Мейерхольд и Зинаида Райх. Но юбиляр был мрачен. На выставку его работ не пришли не только члены правительства, но и никто из московских поэтов. Кроме того, Лиля опять увлеклась экзотическим мужчиной - Юсупом Абдрахмановым. Этот красавец был политическим деятелем Киргизии, но интереса у собравшихся на юбилей не вызвыал. Владимир Владимирович с болью в сердце наблюдал, как Лиля откровенно кокетничала с ним в привезенном из Парижа полуголом платье и курила трубку новоиспечённого ухажёра.
    Как известно, замужем Лиля Юрьевна была четыре раза. "Я всегда любила одного: - писала она в дневнике, - одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю".
     В год смерти Маяковского Лиле было тридцать девять лет. Через год она вышла замуж за Виталия Марковича Примакова, героя гражданской войны, крупного военачальника, военного атташе в Афганистане, а затем в Японии. Лиля ездила с ним по всей стране, но когда им дали квартиру на Арбате, она уговорила мужа взять в дом и Осипа Брик. Понять такую настойчивость здравому смыслу трудно. В тридцать третьем году она пишет Осе из Берлина, где ее муж учился в Германской академии генштаба: "Любименький, дорогой, золотой, миленький, светленький, сладенький Осик! Все бросила бы и примчалась в Москву, да нехорошо уехать от Виталия, который много работает". И в конце письма: "Я тебя обнимаю, и целую, и обожаю, и люблю, и страдаю. Твоя до гроба, Лиля. Виталий шлет привет и обнимает".
    В доме на Арбате бывали Якир, Уборевич, Тухачевский. 15 августа 1936 года Примакова арестовали, а в тридцать седьмом всех их расстреляли. Самое удивительное, что Лиля Юрьевна в то время верила, что заговор военачальников действительно существовал.
     История с царским золотым портсигаром, действительно, была, так же, как и то, что, Сталин вычеркнул ее из расстрельного списка.
   Через пять лет после смерти Маяковского, Лиля Юрьевна обратилась к Сталину с просьбой приступить к широкому изданию произведений поэта. Сталин приказал Ежову "обратить внимание на письмо Брик". Тут же он приписал: "Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи".
    После указания Сталина, по словам Пастернака, стихи Маяковского стали насильственно насаждаться, "как картошка при Екатерине".
    Лиля Брик вместе с литературоведом Василием Абгаровичем Катаняном занялась изданием книг поэта. Это продолжалось несколько лет и, в конце концов, закончилось тем, что Лиля увела Катаняна из семьи.
    На этом можно покончить с донжуанским списком Лили Брик. Это было самое длительное замужество Лили Юрьевны - с Василием Абгаровичем они прожили около сорока лет. Катанян всю жизнь занимался составлением "Хроники жизни Маяковского", где описан почти каждый день Владимира Владимировича. Хроника выдержала несколько изданий, исследователи творчества поэта до сих пор обращаются к ней.
    В годы войны супруги работали в "Окнах ТАСС", тушили на крышах зажигалки. В сорок втором году Союз писателей дал им направление на эвакуацию в город Молотов, ныне Пермь. Как всегда, Лиля захватила с собой Осипа Брик. В Молотове Осип и Василий Абгарович работали в местной газете "Звезда" и на радио, выступали с лекциями о Маяковском.
    Через год они вернулись в Москву. Их квартира на Арбате была разорена. Супруги поставили у рабочего стола печку-буржуйку, спали одетыми. "Как в восемнадцатом году" комментировала ситуацию Лиля. Им выделили землю под огород и она впервые в жизни вынуждена была возиться с картошкой и капустой.
     После войны американский публицист Гаррисон Солсбери писал о Лиле: "Она была русской по духу и в то же время космополиткой. Социализм она считала заблуждением, а капитализм - глупостью. Ее литературный приговор был уверенный, о стихах она знала все. Пока русские поэты были юными, она помогали им. Когда они становились звездами, она теряла к ним интерес. "Бедняжки, - говорила она, - они опустились до собственного успеха".
    В шестидесятые годы ее любимыми поэтами были Слуцкий, Соснора и Вознесенский. В шестьдесят первом году к ней привели Новеллу Матвееву, стихи и песни которой очень понравились Лиле. Песня "Кисть художника" была для нее полна мистики, так как незадолго до этого Эльза прислала из Парижа письмо, в котором рассказала, что на асфальте одного парижского моста встретила портрет Лили, написанный каким-то уличным художником. Лиля показала письмо Вознесенскому и тот немедленно разразился стихами.

    В это время к Лиле Юрьевне приходил петь свои песни Юлий Ким, однажды был у нее Булат Окуджава.
    Мне хочется несколько слов сказать и об Эльзе, ее родной сестре. Полная противоположность Лиле она окончила гимназию с золотой медалью, архитектурный институт с отличием, начала писать - и получила за свои романы Гонкуровскую премию. Уход Маяковского на всю жизнь наложил отпечаток на отношения сестер, но родственные связи не разрушил.
    В восемнадцатом году Эльза вышла замуж за французского офицера Андре Триоле, а в 1928 стала женой известного поэта Луи Арагона. В годы войны он участвовал в движении Сопротивления и поэтому в 1945 году супружеская пара была принята с почетом в Москве.
    Эльза была не менее красива, чем Лиля. Ее улыбчивые голубые глаза не раз писал Матисс. Ив Сен Лоран создал вечерний костюм "Глаза Эльзы", а Арагон воспел их в своей поэме. В молодые годы ее благосклонности добивались друзья Маяковского: Василий Каменский, Виктор Шкловский, Иван Пуни, Роман Якобсон.
    В двадцать третьем году, еще будучи женой Триоле, она побывала на острове Таити и оттуда прислала письмо Б.Шкловскому, который показал его М.Горькому. Алексею Максимовичу так понравился её стиль, что он посоветовал ей писать. После войны она вместе с Константином Симоновым создала сценарий для фильма "Нормандия-Неман", устроила в Лувре выставку работ художника - примитивиста Пиросмани, впервые показала парижанам несравненную Майю Плисецкую.
    Сестры всю жизнь помогали друг другу. После войны Лиля посылала в Париж продукты, а позже Эльза привозила в Москву наряды и украшения для модницы сестры.
   В шестидесятые годы Луи Арагон купил под Парижем старую мельницу и перестроил ее в уютный дом. В этом доме не раз бывали выдающийся физик Жолио Кюри, поэт Пабло Неруда, художники М.Шагал и П.Пикассо. Лиля привозила туда своих друзей из России - Н.Черкасова, С.Юткевича, Л.Орлову, К.Симонова и М.Плисецкую.
    Скончалась Эльза в 1970 году. Теперь "Мельница" - культурный центр и музей, где работают и отдыхают молодые писатели Франции.
    Но вернемся к Лиле Брик.
    В 1955 году литературовед Илья Самойлович Зильберштейн, один из составителей многотомного "Литературного наследства", уговорил Лилю Юрьевну напечатать часть писем Маяковского. Публикация вызвала страшный скандал среди литературных генералов. Они решили, что любовная переписка поэта разрушает его хрестоматийный образ. Появилось закрытое разгромное постановление ЦК КПСС по поводу крамольного издания. Материалы о Маяковском были подготовлены для двух книжек, но вслед за номером шестьдесят пять "Литературное наследство" выпустило сразу шестьдесят седьмой номер. Предыдущий был запрещен к печати. Широкой публике об инциденте не сообщили и интересующиеся люди до сих пор разыскивают несуществующий шестьдесят шестой том.
    К счастью, "рукописи не горят" и переписка Маяковского с Лилей была полностью напечатана в Швеции Бенгтом Янгфельдом, которому Лиля перед смертью отдала копии писем и множество фотографий. Уже после смерти Лили Юрьевны письма поэта кружным путем пришли к российскому читателю.
    Лиля Брик оставила нам скульптурные портреты близких людей: Маяковского, Брика, его возлюбленной Евгении Гавриловны Соколовой, Василия Катаняна. Особенно удался ей автопортрет. Она была не чужда живописи.
    Ее пристрастия были необычайно широки. Она любила "Что делать?" Чернышевского и в то же время кубистическую живопись Малевича, дружила с Шагалом и Альтманом, обожала Тышлера и Давида Штернберга. Мартирос Сарьян, живший на Арбате напротив ее дома, посылал ей сациви и лобио, а она ему - итальянский ликер и французские газеты.
    В записной книжке Лили Брик в последние годы появились телефоны Юрия Любимова, Микаэла Таривердиева, Татьяны Самойловой, Андрея Миронова.
    Последним мужчиной, с которым скандально связывали имя Лили, был Сергей Параджанов.

    Лиля Юрьевна познакомилась с Параджановым в 1974 году. С первых минут они стали разговаривать, как старые знакомые, шутить и смеяться. Сергей заявил, что никогда не читал и даже не слышал о Маяковском. Лилю это не обидело, но удивило:
     - А в школе? - спросила она.
    - Я плохо учился, пропускал занятия. По ночам у нас были обыски и родители заставляли меня пока милиция поднималась по лестнице глотать бриллианты, сапфиры и изумруды. А утром не отпускали в школу, сажали на горшок сквозь дуршлаг....
    И оба принимались хохотать. Все в нем было необычным. Он рисовал, кроил, шил, готовил еду, мыл посуду с изяществом фокусника. Он творил ежечасно, в любых условиях. Он создавал свою единственную, неповторимую красоту из кефирных крышек, старых гребешков, поломанных игрушек... Своим вещам он придумывал биографии. Его гость садился на стул, на котором "сидел Наполеон", рассматривал картину, "висевшую в царских покоях". У него в гостях бывали Высоцкий и Мастрояни, "воры в законе" и милиционеры. Он говорил все, что думал, обладал неуемным чувством внутренней свободы. Он был человеком вне системы.
    Лиля Юрьевна сразу оценила его индивидуальность, поняла, что он живет, игнорируя все общепринятые нормы. В тот вечер он оставил Лиле свои киносценарии: "Демон", "Киевские фрески", "Исповедь". В роли Демона он предполагал снимать Плисецкую.
    Естественно, что независимость Параджанова раздражала власти. У Сергея был уязвимый пунктик - он был эротоман. Малейшее упоминание о любви вызывало в нем взрыв эмоций и причудливую игру воображения. С его неуправляемыми фантазиями он начинал говорить вещи, за которые его несложно было притянуть к суду. Он уверял окружающих, что в него влюблены многие знаменитости - и женщины, и мужчины. Все они жаждут слиться с ним в любовных объятиях. К нестандартной любви в те годы относились куда с большим предубеждением, чем сегодня. Он умудрился дать интервью датской газете, где рассказал, что его благосклонности добиваются двадцать пять членов ЦК КПСС. Все это было напечатано в западной прессе. Чаша терпения властей была переполнена и Сергею дали пять лет заключения.
     Однажды в тюрьме на металлической крышке от кефира он выдавил портрет Пушкина, который тогда позабавил сидящих с ним уголовников. Но после смерти Параджанова знаменитый итальянский режиссёр Федерико Феллини отлил по этой крышке серебряную медаль, которой теперь награждается лучший фильм года на фестивале в Римини.
    Лиля Юрьевна развернула борьбу за освобождение Сергея. Долгое время это не давало результатов. Тогда она сама стала выступать перед западными корреспондентами, организовала в Вашингтоне показ его фильмов. Кроме того, она уговорила Луи Арагона, к тому времени лауреата Международной Ленинской премии мира, похлопотать перед Брежневым за Параджанова. В результате его выпустили на год раньше срока. Лиле Брик в это время было восемьдесят шесть лет. Через год ее не стало.
    В 1989 году в журнале "Театр" была напечатана злобная статья Юрия Карабчиевского "Воскресение Маяковского", в которой автор написал, что Лиля Юрьевна отравилась из-за неразделенной Сергеем любви. Эту версию подхватили многие журналисты и она пошла гулять по разным публикациям.
    Автор этих строк с сожалением должен признаться, что, когда писал первый очерк о Лиле Брик, тоже клюнул на эту мякину.
Уже тяжело больной Сергей Параджанов откликнулся на публикацию Карабчиевского возмущенным письмом.
    Лиля Юрьевна Брик умерла 4 августа 1978 года. Незадолго до смерти она упала и сломала шейку бедра. Не желая стать бременем для близких, она приняла большую дозу нембутала. Перед смертью она написала мужу записку: "В смерти моей прошу никого не винить. Васик, я тебя боготворю. Прости меня. И друзья простите. Лиля".
     В советских газетах некролога не появилось, но западные газеты широко откликнулись на ее смерть. "Ни одна женщина в истории русской культуры не имела такого значения для творчества большого поэта, как Лиля Брик для поэзии Маяковского. В смысле одухотворяющей силы она была подобна Беатриче - Писала одна французская газета. - Поэты, артисты, интеллектуалы и многочисленные друзья до конца ее дней приходили к Лиле, плененные ее обаянием и не утихающим интересом ко всему, что творилось вокруг".
    Прах Лили по ее желанию был развеян над подмосковным полем.
    Так ушла из жизни Лиля Юрьевна Брик, муза поэта, яркая свидетельница двадцатых годов с их безмерными страстями и неосуществленными надеждами.

...

| главная | об авторе | гостевая | форум |
.