К ненастью у бабушки ломило спину. Лечилась
она своеобразно - просила меня "потоптать". Бабушка становилась
на четвереньки у дивана, я забирался ногами на ее спину и топтал.
Старушка кряхтела и поворачивала то один, то другой бок. На два-три
дня боли утихали, но наступал момент, когда надо было лечить спину
всерьез. Тогда бабушка отправлялась в баню.
Баня была старая, в ней мылись еще колодники, которых в прошлом веке
гнали в Сибирь через наш город. Топили ее углем два черных кочегара.
Зимой баня парила, словно котелок с картошкой. Не только из трубы,
но и из-под крыши, от окон валил белый пар. За сто лет банных трудов
кирпичи отсырели и плохо держали тепло. Поэтому баню начинали топить
еще с ночи.
Бабушка шла к открытию. Березовый веник торчал из ее самодельной сумки.
В бане бабушка проводила целый день. И даже не просто в бане, а именно
в парилке. До сих пор не понимаю, как выдерживало ее маленькое, сухонькое
тело многочасовые истязания жарой и прутьями...
В этот день моей обязанностью было привести бабушку из бани. Поздним
вечером я приходил в уже опустевший банный коридор, открывал дверь
в женское отделение и, преодолевая желание заглянуть, кричал: "Тетенька,
позовите бабушку Звереву!"
За дверью раздавался смех, потом выходила банщица и говорила: "Посиди,
сынок, подожди. Твою бабушку только еще из парилки вывели..."
Через полчаса выходила раскрасневшаяся помолодевшая бабушка, и мы
шли домой. Спина после этого с месяц ее не донимала.
