Нашим взводным оказался крепенький
старослужащий с двумя лычками на погонах. Он "тянул" на
Соловках уже четвертый год. Фамилия его была Буренков. Он, казалось,
не замечал нашего жалкого вида.
- Подтянись! Убрать животы! За дровами - шагом марш!
Мы снова вышли во двор. Дровяной склад был недалеко. Каждый взял на
плечо по мокрому метровому полену. Монастырские печи топились из коридора.
Каждая отапливала две кельи. С весны печи стояли не топленными, поэтому
растопить их сырыми дровами было нелегко. Холодные дымоходы отказывались
тянуть, дым валил из печей в коридор. Слезы застилали глаза, мы кашляли,
но дули изо всех сил, разжигая мокрые щепки. В печах было наше спасение.
Постепенно в коридоре стало теплеть, но в кельях стоял лютый холод.
Промерзший камень не реагировал на наши старания. Только по той стене,
которая должна была греть помещение, потекли струйки отпотевшей воды.
Когда мы отогрелись, в коридоре началась страшная вонь. Взводный приказал
снять грязные робы и переодеться в парадное - суконку и черные брюки.
Весь вечер мы топили печи. Вместо ужина нам раздали сухари и по банке
свиной тушенки.
К отбою мы валились с ног от усталости, но к постелям подходить не
разрешалось. Наконец протрубила труба.
- Отбой! - гаркнул старшина.
Мы бросились к своим постелям. Боже мой! Они были насквозь мокрые!
Настолько, что простыни можно было выжимать. Пропитались влагой и
одеяла, и соломенные матрацы. Раздалась соленая матерщина.
- В порядке исключения, разрешаю спать сегодня одетыми. С завтрашнего
дня, как положено на флоте, голышом! - раздался голос Буренкова.
Мы забрались в мокрые постели. На одеяло натянули бушлаты и, стуча
зубами, стали засыпать.
Дежурные топили печи всю ночь. Под утро постели от наших тел подсохли,
и мы в тепле и уюте захрапели, как у Христа за пазухой.
И в самый сладкий сон, в шесть часов:
- Подъем! Выходи строиться на зарядку! Две минуты на построение! Форма
одежды - брюки, без тельняшек! Опоздавшим на построение - два наряда
вне очереди!
Мы, плохо соображая, выскочили из теплых постелей.
- Становись! На-пра-а-во! Бегом - марш!
Пулеметная дробь наших ботинок застучала по лестнице.
Шел снег. От наших разгоряченных тел валил пар. Я бежал и думал: "Неужели
не заболею?".
Буренков бежал впереди тоже по пояс голый. Через раскрытые ворота
со всех сторон выбегали за ограду матросские взводы. Маршрут - вдоль
монастырских стен два круга. Значит четыре километра. Буренков немного
рассказал о монастыре. Хорошо еще, что нет ветра. Мы бежим вдоль Святого
озера, мимо могучих башен с бойницами. Огибаем стену и попадаем к
морю. Мимо ворот на второй круг.
Курящие устали, задыхаются.
- Не отставать! Шире шаг!
Прибегаем во двор. Десятиминутная зарядка - и в казарму. Заправлять
койки. Начинаем толкаться в проходах.
- С верхних этажей - на умывание, нижние - заправляют! - Старшина
вносит ясность в наши действия. - Время две минуты!
Летим умываться снова на улицу. Навстречу нам те, кто заправлял койки.
До завтрака старшина раздает по куску особого, для морской воды, мыла,
и мы бежим к морю стирать наши вонючие робы.
Вода обжигает руки. Расстилаем свои штаны на коленях и трем. Намыливаем
и снова трем. Дышим на руки и трем. Пальцы уже не гнутся. Наконец
робы отполосканы, возвращаемся в казарму. Развешиваем одежду у печей.
- Выходи строиться на завтрак! Форма одежды - бескозырка, бушлат.
Странно. Монастырь не так велик, чтобы не добежать до столовой без
бушлата... Снова строимся, пересекаем площадь и через другие ворота
выходим из монастыря. Дорога ведет мимо Святого озера к лесу.
- Куда это нас?
А завтрак? - Разговорчики в строю! Шире шаг!
Углубляемся в лес. Дорога петляет между озер, лесных опушек. Мы голодные,
вспотевшие, не отошедшие еще от вчерашней качки. Через пять километров
выходим на поляну. Посередине - кирпичное здание в четыре этажа, рядом
одноэтажное. Между ними крытый коридор.
- Рота, стой! Здесь вы будете учиться, а здесь питаться. Повзводно
- на камбуз - шагом марш!
Усаживаемся за длинные столы. На столах по четверти буханки хлеба,
кусочек масла и по четыре кусочка сахара. И два больших чайника. Каши
на завтрак флотским не положено.
Масло покрывает кусок хлеба чисто символически. Пьем по четыре кружки
чая - кусок сахара на кружку.
После
завтрака отводят в радиокласс. Буренков знакомит нас с телеграфным
ключом, показывает первые буквы азбуки Морзе. Его слова доходят словно
издалека. Разморенные чаем, мы засыпаем. Головы клонятся вниз, глаза
слипаются.
- Встать! Руки в стороны, вверх, опустить! Раз, два, три... Дыхание
глубже, раз, два, три...
Но за сорок пять минут мы успеваем раз двадцать уснуть и проснуться.
Зарядка не помогает. Разбудить нас может только свежий воздух. Начальство
знает это. У нас начался трехмесячный курс молодого бойца. Главным
образом, это строевые занятия.
Через час мы уже шагаем по плацу. Нас учат перестроениям, поворотам,
строевому шагу.
- Тяни носок! Каблук на пятнадцать см от земли! Сто двадцать шагов
в минуту. Ать, два! Ать, два!
Занимаемся до обеда. Щи и макароны с треской исчезают, не утоляя голод.
Добавки не положено. После обеда - часовой отдых. Прилечь негде. Посидеть
можно только в радиоклассе. В тепле, положив голову на руки, мгновенно
засыпаем.
Час пролетает как миг.
- Подъем! Приступить к занятиям!
Молодой лейтенант приходит читать ВМП - военно-морскую подготовку.
Первая часть - Устав ВМФ. Каждому раздают книжечку с уставом. Учим
наизусть определения дисциплины, уставного порядка и т.д. Опять начинаем
дремать.
На следующем занятии боцман учит вязать узлы, определять иностранные
корабли по силуэту. Занятия идут до ужина.
Каша, чай. Построение.
- В роту, шагом марш!
Снова пять километров пути. В монастырь добираемся в темноте. Двое
дежурных весь день топили печи. В кельях теплее, теперь течет со всех
стен. До отбоя к постели подойти не разрешают. Сидим на корточках
вдоль стен в коридоре и дремлем. Пять человек драят гальюны. Мы уже
начинаем усваивать флотскую терминологию - они забрались на "самолеты"
и их засек старшина. Схватили по наряду вне очереди. Еще четверо будут
мыть коридор после отбоя - за счет сна.
- Отбой! Форма одежды - трусы!
Это в мокрую-то постель! Отжимаем в коридоре простыни - капает вода.
Под себя подкладываем наши подсохшие за день робы. Это мало помогает.
На влажной простыне они сразу становятся сырыми. Ложимся. Снова стучим
зубами. На одеяло складываем весь аттестат - суконку, брюки, бушлат,
вплоть до мешка.
Нам положены еще шинель, шапка и кальсоны, но мы их пока не получили...
По приказу зима еще не наступила.
Я описал лишь первый день нашего десятимесячного пребывания на Соловецком
острове. Но он оказался типичным. Различались лишь детали.
Но безмерное желание спать, полуголодное состояние, занятия с утра
до ужина, сырые постели - все это оставалось неизменным.
