7, 8, 9 июня
Три дня штормило, сплошная облачность, прохладно.
Читал. Гнетущее впечатление от Карамазовых просачивается в собственное
мироощущение. Сложность человеческой души, сложность и драматизм
жизненных ситуаций производят огромное впечатление.
Я, конечно, сделал глупость, что здесь взял
в руки Карамазовых.
10 июня
Вчера накупался лишку, раздуло щёку, болела
голова. Всю ночь знобило.
Нет свету, можно было бы поработать ночью. Пишу мало, и всё не нравится.
Олька поливала цветы туфлями, бросила их на солнцепёке. Туфли погибли,
денег нет. Тоня послала телеграмму, чтобы Марфа Андреевна выслала
на туфли.
11 июня
До чего же я люблю болеть! Есть не хочется,
блаженство! И жизнь начинаешь видеть по-другому. Человек - существо
беспокойное. Как он рвётся вперёд, как хочет выскочить из сегодняшнего
дня. И как крепко держит его настоящее!
12 июня
Вбегает Антонина. Лица на ней нет. В меня
летят листки бумаги, на мою голову обрушивается град проклятий.
- Ага, тебе пишут сюда! Зовут в гости!
Я предложил ей кончать базар.
- Он кончен, я тебя выгоню!
- Я не о том, кричать не надо. Я уйду без
крика.
- Нет, так просто ты не уйдёшь! Я весь завод
на ноги подниму! Я всем покажу, кто вы такие. Всё будут знать, что
вы уговорились загнать в гроб больную женщину и девочку. Ты на заводе
на Доске почёта висишь. Ударник Коммунистического труда! Был бы
настоящим ударником, не бросал бы больную жену, ради какой-то шлюхи...
- У нас на этот счёт разные взгляды.
- При чём тут взгляды? В государстве существуют
законы. Всех взглядов не перечтешь...
- Хорошо, берём развод. Это законно?
- Законно, но бесчеловечно! Ты зверь! Подлец,
негодяй, убийца!
Оля, с плачем, выводит мать на воздух. Я
остаюсь один и читаю письмо. Письмо Андрюхи с юмористической картинкой:
я сижу на скале и тащу на удочку старый сапог. По морю плавают пустые
бутылки. И вот из-за такого детского письма Антонина подняла бурю!
Распечатываются мои письма, читаются дневники... Слежка.
Два дня пролежал, болеючи. Когда-нибудь
из-за таких сцен я сам угожу в больницу Степанова-Скворцова. Или
кинусь с высокой скалы в назидание потомкам: "О, люди! Не сейте
жизнь по неосмотрительности!"
К счастью, никто меня не послушается, пускай
сеют. Это заставляет думать и работать по-настоящему.
13 июня
Понедельник - день тяжёлый. На последние
пять рублей напился. Мне уже нечего читать. Желая отдохнуть от Достоевского,
взял Гомера. И не спал две ночи. Я сам - Одиссей. Сирены плачут
и зовут меня. Сердце ищет в грядущем больше, чем в настоящем.
Гомер, Данте, Пушкин и Маркс... Мораль богов
бессильна перед сердцем человека. Его поэзия есть философия жизни.
Ничего не соображаю, запутался... Пьян.
На обратном пути Олька ходила в вагон-ресторан.
Вернувшись, сообщила мне шепотом:
- Папа, в ресторане подают первое и второе.
Я целовал её глаза и плакал.
На этом Крымская тетрадь дневника Степана
Караульного обрывается.
Мне сорок шесть годов, а ничего ещё не
осуществилось. Я даже не смог выполнить программу обязательного
чтения. Мои руки так и не дотянулись до античной литературы и философии.
Платон и Аристотель прочитаны благодаря счастливой случайности.
Времени для фундаментальных занятий нет, хотя я читаю много. Чувствую,
что рву только клочья знаний.
  .
|
